Танец на ветру

[Julia-Qeen]

Название: Танец на ветру
Автор: Кактус
Бета: тут могло бы стоять ваше имя
Жанр: романтика, бред
Рейтинг: общий
Персонажи: Аллен, Линали и остальные
Пары: Аллен/Линали
Предупреждение: ООС и АU
От аптора: аптор выпил йаду.

Сжала руки под темной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?»
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было! Уйдешь - я умру!»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
(с) Анна Ахматова

Ночь пустой глазницей заглядывала в приоткрытую форточку и степенно высасывала тепло. Холодный ветер острым сквозняком врывался в небольшую комнатку и бешено метался из угла в угол, бился о стены и взвывал в такт беснующемуся за окном дождю, что бил по крыше и стеклам без устали несколько часов подряд. Могучие деревья покорно подгибались под приказом разъярившейся стихии, с треском разрывались на части стволы, с тихим плачем падали на сырую землю сшибленные ветки и листья.
На маленькой односпальной кровати в агонии метался парнишка. Его хрупкие, по-детски изящные ладони сжимали одеяло, мяли его. Он хватался за него, как тонущий хватается за последнюю возможность спастись, будь то веточка или прутик. До хруста стиснуть зубы, чтобы унять болью физической боль душевную, терпеть, ждать, когда все кончится. Медленно сходить с ума, теряя рассудок во сне…
Режущие кровавые сны один за другим настигали его, словно жадные голодные хищники одинокую заблудшую жертву – быстро и беспощадно, хладнокровно. Загнали в угол и с нескрываемым удовольствием, маячившим в глазах, наблюдали за его тщетными попытками спастись. За короткие десять минут он увидел все: и жизнь, полную радости, и смерть. Страшную, бледную, злую, как ноябрьский ветер. Он видел кровь близких, видел их искаженные болью лица. Он слышал медленно замирающее сердцебиение. Он чувствовал холодное смрадное дыхание смерти в затылок.
Под ногами – изувеченные, замершие в неестественной позе тела. Друзья…
Внутри все замерло, а сердце – задрожало. Задрожало, словно оторванный осиновый листочек на ветру. Беззащитный перед болью, словно годовалый ребенок. И от этой мысли на душе стало еще поганей.
Кровь. Очень много крови для такого короткого сна и трепещущей души.
Боль. Слишком острая для тонких стенок сердца.
Страх. Слишком сильный для хрупкого мальчишки пятнадцати лет.
Вина за содеянное огромным камнем раскрошила на мелкие осколки фарфоровую надежду. Это все он.
Все смерти – его рук дело. Даже не его, а того чудовища, что живет в нем. Четырнадцатого.
… Дыхание будто сбилось, кислород кончился, и по рефлексам он резко распахнул серые глаза, глубоко, до головокружения глубоко жадно глотнул воздуха. Кровь стучала в висках, набухшее сердце бешено колотилось в районе горла, в тусклом свете печальной луны блестели бусины пота и влажные дорожки на щеках.
Проклятье, снова этот поганый сон, который преследует его уже больше месяца, и не было еще ночи, чтобы Аллен не проснулся от кошмара. Что бы он ни делал, как бы сильно он не убеждал себя в том, что это – бред, воспаленная фантазия покачнувшегося равновесия, что все это – нервное, каждый раз, каждую ночь он пропускал леденящий ужас через себя, через сердце. И новая попытка унять дрожащее тело, успокоить разбушевавшийся внутри хаос давалась с трудом.
Уолкер схватился за голову и тихо, беззвучно застонал. В данную секунду все находящееся возле него казалось чем-то ненатуральным, словно восковым, мозаичной картинкой. Он не ощущает себя, не слышит себя, только чей-то приглушенный скрипучий голос, от которого хочется выть. Он чувствует чужое присутствие в себе, чувствует, как теряется Аллен, будто растворяется или тонет во тьме, и с каждой секундой этот «кто-то», этот «чужой» крепнет, становится сильнее. Мальчик пытается, всеми силами пытается сопротивляться, вытеснить из себя мерзкое липкое чудовище, которое, смеясь и жутко щурясь, шепчет гнусавые слова о смерти, о будущем, которое он уничтожит своими собственными руками.
- Пошел к черту! – истошно закричал Аллен скрипучему голосу в голове, пытаясь совладать с собой и подавить хаос внутри.
Послышался тихий мерзкий смешок, от которого по спине пробежал липкий мороз, в окне мелькнула размытая вытянутая тень, но покой все же наступил.
Аллен знал, что Четырнадцатый еще вернется, но он не понимал, как можно совладать с ним, как можно контролировать эти внезапные вспышки умопомешательства, как можно спастись…
***
Сегодняшнее утро выдалось для работников Ордена и экзорцистов унылым, хмурым и на редкость скучным. За окном бушевал поздний ноябрь, которого вот-вот прогонит зима, стучал по крыше дождь, не удосужившийся закончиться еще ночью, плюс ко всему дело портило паршивое настроение. Повсюду пришлось зажечь свет, потому что тусклого сияния солнца, еле пробивающегося через толстый слой тучных облаков, катастрофически не хватало. А еще все наблюдали довольно редкое явление: Лави сидел рядом с Алленом в столовой, подперев рукой щеку, и меланхолично листал старые затертые страницы книги, а Уолкер вилкой ковырял злосчастный кусок отбивной. Это была первая порция, и Джерри жутко расстроился из-за того, что его любимый экзорцист так резко потерял аппетит.
- Черт возьми, - Лави захлопнул книгу и схватился за голову, - я сейчас от скуки помру, Аллен, скажи хоть что-нибудь! Почему все молчат?! – обратился Книгочтей ко всем остальным присутствующим в столовой.
- Потому что не все такие идиоты, как ты, - послышался ровный голос Канды.
И Лави притих. Не потому, что ему нечего было ответить мечнику, нет, на такие случаи у него были запасены коронные фразочки, которые он заранее придумывал. Дело было в Аллене, точнее, в его виде. Мальчишка пугал отрешенным пустым взглядом, слишком бледной, даже желтоватой кожей и темно-синими кругами под глазами. Даже черты лица за ночь переменились, словно шли какие-то изменения в нем, и Лави сначала не узнал его – настолько разительной была перемена. И это его устрашало. Нельзя было сказать, что он испугался, но все же неприятное чувство не покидало парня с самого утра. Он, конечно, понимал, что Аллену сейчас и так нелегко – вся эта заварушка с Четырнадцатым, да еще исчезновение Кросса, но ведь рядом находящиеся люди тоже за него переживают, неужели трудно понять?..
И он всеми силами пытался отвлечь друга от жутких мыслей, помочь ему развеяться, вернуться в нормальное состояние, только вот пока ни одной годной идеи не было.
И снова повисло молчание, перетекшее в тишину. Только было в этом что-то скользкое и противное, липкое и затягивающее. И это «что-то» с каждым мгновением обретало формы, черты, запах, превращалось в ощутимую материю. Хотелось скомкать ее и выбросить или разорвать и выкинуть – все, что угодно, лишь бы она не крепла и не расползалась по комнате. Или Аллен снова сходит с ума?
Нет, черт возьми, нельзя раскисать у всех на глазах, а то могут еще заподозрить неладное, донести Смотрителю, и вот тогда Уолкеру ой как не повезет. Лучше стиснуть зубы и ждать, пока наваждение пройдет, пока рассудок не прояснится – так лучше. Нет, все не так уж и плохо, в конце концов, ему приходилось и похуже, что ему стоит изгнать из себя какого-то там Ноя? Расплюнуть. Как два пальца об асфальт.
А Лави все пытался придумать идею для развлечения или игры, чтобы прогнать мрачное настроение, казалось, даже Канду напрягло растянувшееся молчание, так он не привык к тишине в столовой, особенно когда там и Кролик, и стручок.
Послышался тихий цокот каблучков о пол, и добрая половина находящихся в комнате мужчин дружно повернулась к входу, чтобы посмотреть на Линали. Как только в проеме показался ее стройный силуэт, в голову Лави пришла до умопомрачения здоровская мысль, как развеселить друга.
Экзорцист подскочил и, взяв Линали за руку, потянул ее к столику, где сидел Аллен.
- У меня отличная мысль, - радостно прошептал Лави, не забывая об осмотрительности, - до меня дошли сведения, что Смотритель соорудил дюжины две новеньких комуринов для разных целей.
Увидев, что ни Аллен, который заинтересовался и на несколько минут прекратил мучить и себя, и других, ни Линали не догадались, что он имеет в виду, Лави продолжил:
- И не секрет, что они в скором времени выйдут из строя, и нам придется их по очереди уничтожать, - Уолкер и Ли попытались придать лицам более или менее осмысленные выражения, но обмануть товарища так и не смогли – ничего не понятно. – И я предлагаю устроить конкурс: кто больше уничтожит комуринов, может загадывать желание, а те, кто проиграют, желание будут выполнять, ну как?
- Это жестоко по отношению к брату, - выдохнула Линали, представив, как будет плакать Комуи над каждой поверженной машиной. – Может, не стоит?
- Да, Лави, - осторожно заметил Аллен, - ты же представляешь, что он с нами сделает за это?
- Да ладно, - легкомысленно отмахнулся экзорцист, - все равно мне завтра на миссию, так что тут переживать не о чем.
- Ладно, - немного поколебавшись ответил Уолкер, покосившись в сторону Линали, - все равно делать нечего.
- Как хотите, - сдалась Линали, вставая с места, - но я участвовать в этом не буду.
- Ну почему? – Лави сложил руки и преданно заглянул ей в глаза, - ты не хочешь поиграть с нами?
- Потому что мне жаль брата, - вздохнула Линали. – А еще мне надо доделать кое-какую работу. До вечера, ребят. Потом расскажете, кто выиграл, ладно?
- Ладно, - недовольно пробурчал Лави, скрестив руки на груди. – Но знай, что ты не прощена.
Она звонко рассмеялась и на прощание махнула им рукой. Неизвестно, заметила ли она странного, тревожно-холодного взгляда Аллена, обращенного на нее. Почувствовала ли она чужое присутствие, чужое тепло, когда сидела рядом с Уолкером. И могла ли подумать, что мальчишка из последних сил держит в уздах нарастающую ненависть к миру?
***
Даже когда на улице светит солнце, здесь темно и прохладно, пахнет чем-то особенным, этот аромат присущ только ему – Ордену. Внутри спокойно и тихо, ни одного звука или шороха, будто все спит или дремлет, а ведь только день. Каждый шаг гулким эхом разносится по узкому коридору и бьется о стены, возвращаясь к хозяину, и мутная, размытая косая тень неровно ложится на пол.
Времени особо у мужчины не было, но все же что-то внутри победило и заставило ладонью провести по деревянным перилам, любовно выкрашенным работниками Ордена, и ощутить то знакомое тепло родного дома, ради которого они – он и его друзья – сражались долгие годы.
Воспоминания огромной беспощадной волной накрывают его и уносят в далекие времена, когда он был еще пятнадцатилетним пареньком, у которого главной проблемой было просто поесть и поспать. Господи, как же давно это было, будто в прошлой или позапрошлой жизни, от которой не убежать и не скрыться. Сопротивления были бесполезны, и мужчине оставалось только закрыть глаза и попытаться сдержать подкатившие к горлу горячие слезы раскаяния и сожаления. На короткие секунды он позволил себе вернуться в прошлое и насладиться свободным воздухом, испытать неподдельную радость из-за какой-нибудь глупости. Конечно, можно было бы пройти мимо, не заметив, но именно сейчас, в этот момент, когда так тихо, что слышно собственное сердцебиение, можно позволить себе такую слабость провести ладонью по шершавым стенам, вновь оказаться в теле пятнадцатилетнего мальчугана, похулиганить вместе с лучшим другом, наесться до отвала и уснуть под мерное тиканье старинных часов…
В следующий раз шанса не перепадет, поэтому нужно растянуть эти мгновения как можно дольше, как можно больше запомнить и как можно глубже припрятать воспоминания, чтобы не забыть, не утерять ни капли драгоценных минут.
Секунды слабости прошли так же быстро, как и пришли – мужчина убрал руку с перил и, выпрямившись, пошел вперед. Если ему не изменяет память, то нужная дверь будет уже через двадцать шагов.
Он оглянулся в последний раз, чтобы запомнить каждую маленькую трещинку на стене или потолке, свой дом, за который он готов был отдать жизнь, и это воспоминание, этот осколок прошлого – все, что у него есть. Ведь его мир рухнул давно.
Как забытые за годы неверия молитвы исступленно произносятся в моменты опасности или дикого отчаяния, так и теперь память будто ожила и независимо от его желания начала тревожить вроде бы успокоившиеся нервы, рвать затянувшиеся раны, хлестать мокрой плеткой по душе. Так паршиво мужчина давно себя не чувствовал.
Захотелось сползти по стене вниз и, руками обхватив колени, уткнуться в них, раскачиваться вперед-назад и ждать, пока не придет она и не начнет успокаивать, взбадривать. Или пока не придет друг и парочкой шуток не сгонит тоску. Господи, как же все было просто тогда! И небо было ярче, и солнце теплее. И он знал на все сто процентов, что сегодня выпадет первый снег, красота которого может посоперничать с красотой луны или северной звезды.
И как бы сильно он ни старался прятать, как бы ни хотел он казаться хладнокровным, чувства всегда были сильнее него, они всегда побеждали, и рассудок мутнел, будто мерк перед внезапно вспыхнувшей яростью или болью. И сколько бы лет ни прошло, эта привычка останется с ним. Горячие слезы скатились по щекам, очертив контур лица и, задержавшись на подбородке, дрогнув, упали, разбившись о пол.
Нужная дверь оказалась кстати – послышались до боли в груди знакомые голоса, и мужчина осторожно скользнул в комнату, укрывшись от свидетелей.
***
Линали не питала особой любви к осени и ее капризному настроению, менявшемуся с завидной частотой, и дождь вызывал у нее не очень приятные ассоциации, поэтому в такую погоду ей проще было сидеть в комнате и не высовываться, чтобы ненароком не заразить кого-нибудь еще своей меланхолией. В другое время она бы с радостью приняла предложение Лави поиграть в устранение комуринов, но не сегодня… и дело было больше в Аллене, чем в ней или ее настрое.
Было в нем что-то чужое и холодное, что-то отталкивающее и пугающее. Все чаще и чаще Аллен вызывал у нее ассоциации с темной комнатой или чердаком, в котором черт знает что творится, но проверить ни у кого нет ни храбрости, ни желания. И если раньше она за него переживала, плакала, то теперь больше боялась. Боялась той тьмы, что плотно вокруг него завернулась. Она пугала. Но так же ей хотелось преодолеть образовавшуюся между ними пропасть, вытащить его из хаоса, в который его погрузили против желания. И причин на это было много – благодарность, дружба, товарищество… любовь, правда слабая и почти прозрачная, хрупкая и тоненькая, но любовь.
О взаимности она пока не думала.
Она чувствовала его на уровне осязания, казалось, даже его мысли ей понятны, и все то, что терзало, тревожило его, касалось и ее. В столовой она поняла, что сейчас его лучше не трогать, поэтому и отказалась от соревнований.
Дверь в комнату тихо скрипнула, и девушка прошла в свою спальню. Даже несмотря на то, что солнца почти не было, и окна прикрывала занавеска, все же свет, пусть и тусклый, умирающий, разгонял сумрак, но неуверенно, несмело.
Линали захлопнула дверь и в ту же секунду опешила – в ее комнате кто-то находился. Мужчина встал с кровати, девушка онемела от страха и вжалась в стенку. Мир внезапно увеличился до огромных размеров, а сама она стала маленькой-маленькой, воздух кончился, и, казалось, следующий вдох будет сделать невозможно. Тело задрожало, и ватные ноги подкосились, чтобы не упасть, девушка схватилась за дверную ручку. Все происходящее напоминало отрывок из дешевой театральной постановки неучей актеров – так же нереалистично, но страшно.
Незнакомец приблизился к ней, и когда кривая полоса света упала ему на лицо, мир вокруг Линали начал рассыпаться…
Либо это сумасшествие, либо обман зрения, но тот, кто стоял перед ней был действительно Алленом. Не тем Алленом, с которым она виделась с утра, а совершенно другим. Взрослым, что ли. Чужим. Чушь какая-то, быть такого не может.
- Аллен-кун? – дрожащим голосом спросила Линали, ожидая удивленного смеха со стороны незнакомца, так похожего на Уолкера.
- Узнала, - облегченно вздохнул мужчина и улыбнулся. Тепло так, мягко. Как Аллен-кун. – Я и не сомневался.
Это вконце выбило Линали из колеи: то есть она права, и это действительно Аллен? А кто тогда сидел в столовой? Сомнений быть не могло, что Уолкер был тогда с ними, но… что тогда вообще происходит?
Логически объяснить происходящее было невозможно, оставалось только скинуть все на расшатанные нервы и бессонную ночь – это все галлюцинации.
Когда мужчина нежно ладонью провел по ее отросшим волосам, она поняла, что дело тут не в сумасшествии – он действительно живой, теплый. Человек. Более того – Аллен. Тот, кого она, скорее всего, любит. Но разница между ними колоссальна. Он был выше нее на две головы, и черты лица более не подростково-нежные, а по-мужски красивые. Вся его фигура стала больше, плечи – шире. Только волосы все те же седые, и глаза. Хотя нет, в этих глазах было столько усталой боли и отчаяния, что у нее в груди защемило, сжалось и скомкалось. Кажется, это было сердце.
- Аллен-кун… - выдохнула девушка, - но как?..
Он не мог оторвать взгляда от нее. Не мог сказать ни слова. Он предполагал, что будет нечто подобное, когда он снова ее увидит, но чтобы его настолько заворожила ее тоненькая фигура, ее большие фиалковые глаза, ее бледная кожа – нет, никогда в жизни. Никогда он не любил ее сильнее, чем сейчас. Он действительно был дураком, когда не замечал того, насколько она прекрасна, когда не замечал своих к ней чувств.
- Ты в порядке? – поинтересовался мужчина, делая шаг назад, чтобы дать девушке пройти в комнату. – Просто ты такая бледная. Линали даже не дернулась, ее будто парализовало. – Нам надо серьезно поговорить, - добавил Аллен, когда понял, что времени осталось катастрофически мало.
- Сначала ты мне все объяснишь, - промямлила девушка, держась за стены.
Этот рассказ был больше похож на страшилку, вроде той, что рассказывают друг другу дети в надежде напугать. Только это было правдой. Все время, пока Аллен рассказывал, сердце Линали замирало, дрожало, пропускало удары.
Больше ее пугали глаза Аллена, в которых плясала боль, и чем больше он рассказывал, тем быстрее становился ритм. Она не верила. Ни одному его слову. Ни тому, что сейчас ему тридцать, или чуть меньше, лет, ни тому, что он при помощи Ковчега вернулся сюда, чтобы исправить кое-что, ни тому, что будущего нет.
И даже на мгновение ей показалось, что все это дурной сон, очень похожий на реальность. Но и это не то, она точно не спит. И только тогда она осознала тот простой факт, что рядом с ней сидит взрослый Аллен. Человек, которого она точно любит. Конечно, можно было бы провести параллель между ним-подроском и ним-взрослым, но сейчас она хотела просто дотронуться до него. Она никогда не подумала бы, что он станет настолько красивым мужчиной. И только прищурившись девушка заметила тонкую паутинку морщин около губ, глаз. Этого хватило, чтобы слезы потоком хлынули из глаз.
- Не плачь, девочка моя, - ласково прошептал Аллен, пальцами стирая влажные дорожки на щеках, - все хорошо, видишь?
Она всхлипнула и лицом уткнулась ему в плечо, он рукой приобнял ее прижал к себе. Мог ли но подумать, что все именно так и обернется? Конечно. Более того, Аллен знал, что будет нелегко, и сотни раз он себя проклинал за то, что ему придется сделать, но выхода, ровно как и выбора, не было. Он понимал, что встреча с Линали будет болезненной не только для нее – он и сам переживал не меньше нее, боялся, что не сдержится, боялся, что сорвется, ведь ее лучезарной улыбки и фиалковых глаз он не видел лет пять.
- Линали, нам нужно серьезно поговорить, - он отстранился и взял ее маленькие ладошки в свои руки, - это очень важно. Только обещай, что ты дослушаешь меня до конца, не перебивая, - всхлипнув, она кивнула в знак согласия, - и обещай, что спокойно воспримешь мои слова, - она еще раз кивнула, и Аллен, выдержав короткую паузу, чуть не перетекшую в молчание, наконец, решился. – У меня к тебе огромная просьба, которую ты должна будешь выполнить, несмотря ни на что.
- Хорошо. Обещаю, - улыбнулась девушка, чувствуя, как он сжимает ее руки в своих.
- Линали, я прошу тебя сделать так, чтобы Аллен ушел из Ордена, - тихо прошептал мужчина. – Чтобы Аллен Уолкер покинул это место.
Ее будто окатило холодной волной – так подействовали его слова и решительность в серых глазах. Она отпрянула от него, как от прокаженного, вжалась в стенку. Тело била крупная дрожь.
- Нет, - довольно холодно ответила Линали, и в обычно нежном ласковом голосе заискрились, подобно льдинкам, нотки злости.
- Ты должна, - уверенно проговорил Аллен, - пойми, что выхода иного нет. Ты даже не представляешь, что за монстр живет в нем, ты не можешь себе представить, как он для вас опасен, Линали, - Уолкер попытался взять ее за руки, но девушка дернулась назад, - вся надежда на тебя.
- Нет, - еще увереннее отрезала девушка, - если ты думаешь, что мы просто так оставим тебя на произвол судьбы, ты ошибаешься. Аллен Уолкер – наш друг, и чтобы с ним ни происходило, мы ему поможем, - будто выученную скороговорку выговорила экзорцистка, с вызовом смотря на мужчину.
Он горько усмехнулся и грустно улыбнулся, словно услышал давно знакомый рассказ о том, кого больше нет.
- Линали, будущего у твоего мира нет, - эхом отозвался Аллен, - нет твоего мира в будущем, понимаешь? – с каждым словом он приближался к ней, а она, словно завороженная, следила за ним, - нет Лави, нет Канды, нет Крори и Миранды, нет Смотрителя.
Он стоял в нескольких от нее сантиметрах, и оставшееся между ними расстояние поделилось надвое. Мир сузился и обрубился стенами и низким потолком, и под пристальным взглядом серо-голубых глаз чувства обострились в несколько раз, сердце больно стукнулось о ребра и замерло. Ей стало страшно не от смысла сказанного Алленом, а от его низкого шепота, полного леденящего ужаса.
- Нет тебя. Нет твоего мира, понимаешь? И все дело рук Аллена Уолкера и вышедшего из-под контроля Ноя. Ты должна будешь это сделать, Линали, - жестче закончил он.
В эту минуту он чувствовал себя поддонком, хуже Тикки, и каждое слово, произнесенное ледяным тоном, давалось все труднее и труднее, и мелькнувшая в ее глаза растерянная злоба тупой, холодной болью отозвалась в его сердце. Он понимал, что взваливает на нее тяжкую ношу, но поступить иначе не мог.
- Нет! – закричала девушка, отпихивая от себя мужчину. Посиневшие губы дрожали, и голос сорвался на хрип. Аллен отступил на несколько шагов назад и смотрел прямо на нее. Конечно же, он знал, что она согласится, но дал ей время выпустить гнев, чтобы после уже ему было легче объяснить ей все подробнее. – Я никогда не сделаю такую подлость, слышишь?! Убирайся отсюда, или я позову кого-нибудь!
Мелкая дрожь пробежала по его спине: а вдруг ее крик привлечет внимание? И что тогда он будет делать?
- Аллен наша семья, и мы ему поможем справиться с этой трудностью! – она было уже развернулась к двери лицом, чтобы уйти, но Уолкер схватил ее за руку и потянул на себя.
- А теперь послушай меня, - прошептал мужчина. Девушка задрожала, как осиновый листок, и страх тонкой корочкой покрыл сердце – она боялась этого совершенно чужого ей человека. – Внутри меня сидит самый страшный монстр, которого только можно себе представить, и если ты не прогонишь Аллена из Ордена, монстр внутри него разрушит все, что тебе дорого. Он убьет всех, и тебя в том числе.
Он замолчал и до хруста стиснул зубы, на скулах заиграли желваки, горячее дыхание сбилось, но произнесенное на одном вдохе возымело эффект: Линали расслабилась и более не пыталась вырваться.
- Если ты этого не сделаешь, мне придется просить Канду, чтобы он убил Аллена. И ты знаешь, что он это сделает. Только, боюсь, Ватикан не одобрит того, что экзорцисты начали уничтожать друг друга, и под ударом будет Канда – его накажут.
Он говорил это спокойно, будто речь шла о каком-то пустяке, и это еще больше разозлило девушку, привело ее в замешательство. Мысли спутались в клубок и укатились в дальний угол – понять что-либо разум отказывался, и не было больше сил сопротивляться нарастающей в груди отчаянной решимости влепить пощечину Аллену за такие жестокие слова: да как он может так говорить?!
- Но почему я?.. – выдохнула девушка.
За пару секунд она сдалась, перечеркнула свои принципы из-за огромного страха перед неизвестным будущим, в котором нет места счастью. Но как будущее может быть без него, без Аллена? Черты лица Уолкера смягчились, и он улыбнулся, отчего у нее внутри все перевернулось и скомкалось. Господи, ну почему так? Она зажмурилась, чтобы не выдать своих чувств, но когда он рукой коснулся ее щеки, в груди словно что-то взорвалось, разбросав ошметки по стенам. Кислород резко кончился, и она с шумом втянула воздух в себя. Его рука была теплой и мягкой. Как она и предполагала.
- Потому что ты единственное, что меня здесь держало, Линали, - прошептал Уолкер, - только сейчас я осознал это.
На что он ее толкает? У нее просто не хватит сил так жестоко разбить сердце и ему, и себе. Она надеялась на то, что у них будет время, у их истории будет шанс, будет возможность чувствам раскрыться…
И такой жестокости от Бога она не ожидала. Это было самое обидное предательство того, от чьего имени она сражалась с пяти лет. От того, ради интересов которого она подставлялась под смерть и страх. Бог покинул это место, оставил их.
- Ты сделаешь это, Линали? – тихо спросил Аллен.