Моя последняя роль

[Julia-Qeen]

Название: Моя последняя роль
Автор: Кактус
Бета: нет
Жанр: дарк, драма
Рейтинг: PG16
Персонажи: Ванда/Дик/Адим
Фэндом: ориджинал
Предупреждения: АУ, смерти, одни смерти кругом!


Now I will tell you what I've done for you
50 thousand tears I've cried
Screaming deceiving and bleeding for you
And you still won't hear me
Don't want your hand this time I'll save myself
Maybe I'll wake up for once
Not tormented daily defeated by you
Just when I thought I'd reached the bottom
I'm dying again

Город утопал в фальшивом свете неоновых огней. Город захлебывался в смехе прохожих. Город терялся в многочисленных разветвлениях дорог. Город неустанно переваривал в своем чреве род людской, больше похожий на стадо. Но тебя не это тревожит. Сейчас главное – чтобы платье сидело идеально, ведь это последняя на сегодняшней премьере сцена.
В твоей гриммерке копошатся визажисты, костюмеры, другие актеры, приводя тебя в порядок. Как же ты любишь, когда вокруг тебя столько людей, сгибающих колени, тебе нравится смотреть на них свысока.
Как же ты идеальна в этом прекрасном платье восемнадцатого века! Как же невесомо струится пышная юбка, как же цепко обхватывает талию узкий корсет, как же волшебна твоя высокая прическа! Ты – само совершенство…
- Мисс Уайт, мы так рады, что роль главной героини досталась вам! – слышатся голоса то тут, то там.
Если бы они узнали, каким именно способом ты добилась этой роли – с отвращением отвернулись бы, но эта тайна зарыта тобой, лежащей в больнице Адим и жирным режиссером-постановщиком. И нежная кожа помнит его грубые прикосновения. И юное тело еще покрыто синяками от «ласк» этого животного.
А Адим, главная кандидатура на эту роль, лежит при смерти в реанимации с тяжелым отравлением организма…дура, нужно смотреть, что есть. А ты чиста, как крыло ангела…снаружи…. Но то, что спрятано за идеальной маской – тайна, покрытая тьмой.
И ты знаешь, что стоит тебе расслабиться – и любой из этих улыбающихся «друзей» без намека на сожаление не только вонзит тебе нож в спину, но и пнет лежащий и истекающий кровью труп, поэтому ты и перестала спать. И есть…вдруг кто-нибудь пойдет по твоим стопам?
На маленьком столике стоит фотография твоих друзей, Люк и Макс, твои единственные друзья…почему вы не вместе? Почему вы далеко друг от друга? Как же тебе не хватает ворчливого и ленивого Макса, который то и дело твердил, что ты самая большая его проблема…как же не хватает смешного личика Люка, над которым ты любила издеваться! Где они? Подушками пальцев проводишь по стеклу, очерчивая их лица, и грустная улыбка расцветает на тонких губах.

I'm going under
Drowning in you
I'm falling forever
I've got to break through
I'm going under

Ты слегка вздрагиваешь от прикосновения гримера к твоему идеальному лицу. В руке зажат текст сценария, написанного молодым и очень одаренным сценаристом, но ты на него даже не смотришь, свою роль, лучшую роль, ты выучила наизусть и теперь с трепетом ожидаешь своего выхода, чтобы поразить всех своей гениальной игрой.
Твое сердце бьется часто-часто, глаза горят лихорадочным, болезненным огнем, а полубезумная улыбка то и дело мелькает на губах, кривым оскалом пробегая по ним. Голова горит, а руки холодны – плохой знак, но ты не позволишь своей болезни взять вверх, потому что ты – королева, и ты обязана вести себя подобающе.
Гордыня…
Ты ждешь своего выхода на сцену, как неверная жена ждет горячо любимого и желанного любовника. Ты уже мысленно представила себе восторг и овации зала, и твое тщеславие купается в океане лести, и ты с готовностью закрываешь глаза, с головой погружаясь на самое дно. И самое ужасное, что тебе это нравится…
Ах, Адим, бедная девочка…как жаль, что она не увидит твоего триумфа, как жаль, что она не сможет подавиться твоей победой, как жаль, что ты не сможешь снисходительно ей улыбнуться.
Поднимаешь свой взгляд на отражение в зеркале…и нет тебя. Там…лицо Адим, искаженное яростью лицо Дика…
Дик, человек, которого ты никогда не сможешь разгадать, человек, который никогда не посмотрит на тебя как на личность, никогда в его взгляде не мелькнет хоть капля для тебя нежности, и все, что осталось от вашего общего прошлого – ненависть, такая жгучая, что порой на глаза наворачиваются слезы…
И зачем тебе думать о нем? Разве тебе мало любви миллионов фанатов? Разве вспышки от фотоаппаратов не могут заменить света Солнца?
«Ванда, ты падшая до славы», - кто же это говорил? А кто не говорил?
Но разве могут они понять твою любовь к этой жизни? Разве может хотя бы один из них почувствовать то, что чувствуешь ты, выходя на сцену, переживая разные жизни, надевая иные маски, примеряя совершенно чужие шкуры? Ты актриса по жизни.
И где-то далеко играет музыка, свидетельствующая об окончании антракта. Очень скоро твой выход, очень скоро ты в сотый раз докажешь, что первая во всем, что ты – Королева, а они – твои подданные.
Очень скоро ты забудешь недавнее падение в объятья жирного режиссера, и очень скоро твой омерзительный поступок с Адим уйдет на задний план, и все, что будет иметь хоть какое-то значение – твоя роль, возможно, лучшая за всю жизнь.
И гример больше не старается как можно бережнее нанести макияж, он откровенно прощупывает твою нежную и бархатную кожу, получая небывалое от этого удовольствие, и, вскоре, его длинные цепкие пальцы начинают лапать твое лицо, оставляя покраснения. Ты с отвращением поворачиваешь голову и…Адим…она стоит рядом с тобой, она смеется тебе в лицо, своими худыми ручонками пытается сдавить тебе горло.
«Ты еще заплатишь», - шепчет она тебе на ухо. Ты лихорадочно хватаешься за горло, но оказывается, что это галлюцинации от обыкновенного недосыпа.
С облегчением выдыхаешь воздух. Наваждение спало.
Этот сценарий будто написан для тебя, но самое важное, что в главной роли ты и он.

2.
Чего уж врать, я волнуюсь. Последняя сцена станет просто сенсацией, и я тому причина. Эта роль – моя лучшая роль за всю карьеру, поэтому я сыграю ее как в последний раз, я сыграю так, как раньше никогда не играла…
Зрители уже расселись по местам и ждут, когда потухнет свет, когда мы снова выйдем на сцену, чтобы своей игрой пробудить хоть какие-то чувства в них.
Я иду по коридору, стук каблуков разлетается по пространству, неприятным гулким эхом отлетая от стен, а шуршание подола платья больше напоминает плеск волн в океане…океан…да, я люблю воду. Подставляешь лицо соленым прохладным брызгам, губами ловишь мелкие капельки и щуришься от солнечного света, что ласково гладит кожу.
И всюду лицо Адим. Она повсюду, она еще отомстит мне, если выживет, но самое главное сейчас – сцена и моя лучшая роль.
Это так волнующе, так притягательно – мерить чужую шкуру.
На сцене все декорации уже готовы, и Дик сидит в глубоком кресле, задумчиво наблюдая за фальшивой игрой языков пламени в муляжном камине.
Я – неверная жена, он – обманутый муж. Он ее любит безгранично, но природная гордость не позволяет ему простить ее.
Роли просто идеальны…

Blurring and stirring the truth and the lies
So I don't know what's real and what's not
Always confusing the thoughts in my head
So I can't trust myself anymore
I 'm dying again

Я возвращаюсь после свидания с молодым любовником.
- Дорогой, - нежным голосом начинаю говорить, - что-то произошло? Почему ты такой грустный?
От моих слов он вздрагивает.
О, Господи, Дик, как же сильно я тебя ненавижу! До сих пор не могу забыть того, как ты с позором прогнал меня, растоптал, а потом и унизил на глазах у всех…ты счастлив с Адим, не правда ли?
Ты бледнее обычного, а под глазами легли ровные темные круги…волнуешься за ее жизнь? Дик, милый Дик, ей все равно не жить. Даже в этой тоненькой батистовой рубашке и черных брюках ты выглядишь просто божественно. Дик, что же ты молчишь? Тебе пора произносить свою реплику.
- Скажи, где ты была? – переводишь свой металлический взгляд на меня. Что я слышу в твоем голосе?
Грусть? Неужели ты, правда, ее любишь? Неужели действительно гений Армстронг способен на такое чувство, как любовь?
И никто кроме меня не способен понять тебя по одной лишь интонации, только я умею читать между строк.
- Я? Нынче у мадмуазель Кьюри был девичник… - легкомысленно машу рукой, пододвигаясь ближе к тебе. – Право, славно отдохнули.
Ты грустно усмехаешься. Ты ее любишь, эту Адим, но чем я хуже? Что есть в ней такого, чего нет во мне? Как же сильно я тебя ненавижу за то, что ты счастлив с ней!
Зависть…
Эгоистка? А кто не эгоист?
Дик, Дик, почему я думаю о тебе? Кто ты мне? Не могу поверить, что ты такой…


Я тебе не верю,
Ты - сон вчерашний, который мне пророчит слезы.
Я тебе не верю,
Ты - снег зимы прошедшей, но он давно растаял...
Я тебе не верю,
Ты - солнце, утонувшее в воде холодной.
Я тебе не верю,
Ты все, что было у меня,
Но я тебе не верю!


Ты ведь никогда не видел во мне ничего интересного, не правда ли? Тебе была дороже моя обнаженная фигура, нежели хоть одно словно, произнесенное мной…не так ли?
- А я волновался за тебя…
Протягиваешь руку и усаживаешь к себе на колени, запуская руки в мои волосы. Тебе противно или приятно? Чувствую, как по твоей коже пробегают мурашки, как твое сердце начинает выбивать ритмы джайва, а дыхание сбивается…ты хочешь меня? И все? И только? Больше ничего?
Похоть…
Ненавижу…
Теперь уже сама начинаю играть с твоими мягкими волосами. Как это знакомо, Дик. Дежа-вю…
- Ну что ты, дорогой, не следовало…
И я знаю, что будет дальше…поцелуй, а потом ты должен вонзить в мое сердце нож-муляж, а дальше – моя красивая смерть, твои слезы и проклятья - как это грустно.
На твоих скулах играют желваки, ты боишься моей над собой власти, не правда ли? Я жду, когда ты приблизишь свое лицо к моему, я жду твоего поцелуя, Дик.
Стерва? Возможно. Но ты в этом виноват.
Ты закрываешь глаза и подаешься вперед. Я жду.
Как давно я переступила грань «любовь-ненависть»? Ты меня никогда не любил, а я любила, давно, кажется, в прошлой жизни.
Внезапно твоя рука хватает меня за волосы, и ты начинаешь шипеть, словно разъяренная анаконда: «Это все ты…ты во всем виновата!»
Ты узнал…
И вместо того, чтобы поцеловать, ты хватаешь меня за горло и начинаешь душить своими холодными пальцами.
Перед глазами все расплывается…не могу дышать…беспорядочно машу руками, пытаясь освободиться…что-то хриплю…
Ты отпускаешь меня, и я, падая на колени, начинаю жадно глотать воздух, чтобы прийти в себя. Перед глазами прыгают черные точки…не могу…
Ты узнал…
Ты хватаешь меня за плечи и поднимаешь на ноги…
Не смотри на меня ТАК…мне страшно…
Твои глаза…в них столько ярости…ненависти…боли и горя…
Твое лицо…такое идеальное, надменное, и я ни разу не видела, чтобы оно выражало хоть какие-то чувства, но сейчас…на миг тенью пролетела та бесконечная снедающая тебя изнутри боль, что ты прячешь от всех…я хотела лишить тебя единственного близкого человека, который понимал тебя, как никто другой…
Сука. Да, я сука. И все из-за тебя.
Звонкий треск пощечины…я отлетаю на несколько метров, а изо рта хлещет кровь, тыльной стороной ладони вытираю ее. Я не виню тебя. Я это заслужила. Бей меня. Но я не раскаиваюсь, Дик.
«Это…ты…ты…это ты с ней сделала!»
И все? Это все из-за нее? А Я? Я ничего для тебя не значу?
Ну, все, Дик, я не потерплю такого унижения.
Гнев…
С моментальной скоростью встаю на ноги, добегаю до маленького столика, хватаю нож-муляж, предназначенный мне, и бросаюсь на тебя. Знаю, что игрушка, знаю, что глупо. Но хочу, чтобы тебе тоже было больно, хотя бы понарошку, хотя бы легонько, но я заставлю тебя почувствовать то, что чувствую я…
И только сейчас осознаю, что нож вошел в твое тело…настоящий…это был настоящий нож…подстава.
Убийца…я убийца.
Вижу, как по твоей батистовой рубашке расползается алое пятно, как ты на меня смотришь и падаешь.
И понимаю, что люблю…

3.
Ты хватаешься за голову и бросаешься к нему, к его истекающему кровью телу, и никто не смеет думать, что это правда, все верят.
Из зала слышен чей-то истошный вопль. Адим. Она здесь. Она тоже его любит…
А за кулисами горят чьи-то синие глаза, глаза твоего бывшего любовника, которого ты прогнала, как шавку, и он подставил настоящий нож, чтобы отомстить…
Охрана задерживает Адим у самой сцены и выносит за двери, принимая ее за слишком впечатлительную зрительницу, но они не знают, что это уже не игра, а жизнь… Режиссер смотрит и радуется вашей гениальной игре, пусть и не по сценарию, но так даже лучше. Зрители, затаив дыхание, ждут дальнейшего развития действия…
Ты падаешь перед ним на колени и начинаешь покрывать поцелуями холодеющие губы, лицо, глаза, и шепчешь, что-то говоришь…ты сходишь с ума…
Отчаяние…
Прижимаешь его голову к сердцу, пытаясь унять лихорадку во всем теле…
- Люблю…люблю…люблю…
Шепчешь ты, и только сейчас понимаешь насколько ты сильно его любишь, насколько он тебе дорог…
- Люблю…люблю..люблю…
Все, что ты можешь сказать, прижимая к губам его лицо, пытаясь сохранить его аромат…
«Ненавижу», - последний вздох вырывается из его груди…
- Люблю. Люблю. Люблю. – отвечаешь ты, не замечая ни слез, ни крови на лице, ничего…
И ты не понимаешь, что твои руки самостоятельно сжимают нож, которым ты только что убила самого родного тебе человека, твоя ладонь поверх его ладони крепко держит рукоять и направляет лезвие прямо в твое сердце.
Холодный металл проходит легко, как горячий нож подтаявшее масло. Ты кладешь голову ему на грудь.
Занавес закрывается.
«Люблю», - все, что ты успеваешь сказать ему на прощание…

4.
«Люблю», - все, что ты успеваешь сказать ему на прощание…
- Нет, не годится! – на сцену выбежал толстый режиссер, размахивая сценарием. – Последнюю сцену переиграть!
Молодая блондинка в пышном платье восемнадцатого века устало вздохнула и встала на ноги, за ней поднялся с пола и мужчина, поправляя свои черные, как смоль, волосы.
- Люси, ты не понимаешь душу Ванды! Все было нормально, но последняя сцена тебе не удалась! Майкл, ты вообще испортил Дика! Мне не понравилось. Я не поверил. У меня даже мурашки не пробежали по спине, понимаете?
Он говорил громко и эмоционально, постоянно оглядываясь по сторонам. Актеры заднего плана замешкались, а главные герои уныло вздыхали: не радовала их перспектива переигрывать последнюю сцену с убийством.
- А ты, - повернулся режиссер к оператору, - держи камеру под определенным углом и под нужным ракурсом, а то смазано получится! Так, все готовы? Дубль два!
И он сел на свое место, запрокинув ногу на ногу, с самодовольной улыбкой наблюдая за гениальной игрой двух самых перспективных актеров современности.
Люси и Майкл недовольно переглянулись, но все же заняли свои места. Оператор включил камеру. Игра началась…

5.
Люблю…люблю…люблю… - До сих пор шепчет Ванда.
«Ненавижу», - застывает на его губах…