Dream On, Dreamer
Название: Spawn. 5 глава
Автор: Kaktus aka Tuman
Бета: не бечено
Жанр: фиг его знает
Рейтинг: R
Категория: джен
Фэндом: «Spawn»
Персонажи: Эл, Джейн, Ванда, свои персонажи Джомей, Кенсиро, Касуми, Элли, Дэнни.
Пары: Эл/Джейн/Джомей, Элли/Дэнни, Кенсиро/Касуми
Предупреждение: нецензура, ООС, полное AU, BDSM
Дисклаймер: Марвел
Примечание: Джомей («Jomei» японс. Мужск. - Несущий свет), Кенсиро («Kensiro» - японс. М - Небесный сын), Касуми («Kasumi», японск, Ж. – Туман).
От автора: я уж лучше промолчу.
5 глава. Сумеречные. 1 часть
5 глава. Сумеречные. 1 часть
Закончив привычнее, успевшие перерасти в привычку дела, отзвонившись по поручениям, Элли положила последнюю приведенную в порядок папку, предварительно изучив ее и решив проблему, и закрыла шкафчик на замок, ключ бросила в карман и, накинув на плечи теплое пальто, вышла из кабинета, заперев дверь.
Попрощавшись с секретаршей, которую, видимо, начальство завалило мелкой бумажной работой, девушка поспешила покинуть рабочее место и выйти на улицу. Резкий резвый ветер поспешил поприветствовать свою подругу, подергать ее за волосы, ласково погладить по голове, окутать ее своей невидимой вуалью. Элли зажмурилась от удовольствия и, засунув озябшие руки в карманы пальто, она направилась в сторону автобусной остановки.
Даже не смотря на холодный воздух и затянутое тучами небо, было тепло, тепло по-октябрьски, и это ощущение подкреплялось безразличным ветром, который только и делал, что разносил пряный запах из ближайшей булочной. На крыльце одного из старинного типа домов прошлого столетия сидела маленькая девочка и ласково гладила примостившуюся у ее ног бездомную собачку, а на улице было на удивление пусто, хотя обычно в это время молодежь обычно только выходила из своих домов.
В остановке стояли два молодых человека, преклонных лет женщина, а на скамеечке сидел старик в оборванной, грязной засаленной одежде, кое-где порванное, кое-где коряво зашитой. Элли подошла к старику и спросила свободное место. Он поднял на нее пьяные глаза и кивнул, указывая на лавку. Девушка села рядом и стала дожидаться автобуса.
Старик несколько минут пристально смотрел на ее точеный профиль, щурился, вздыхал, задумывался, казалось, вспоминал, видел ли он ее когда-нибудь, но тщетно, сама же Элли предпочла проигнорировать явное хамство со стороны этого незнакомого мужчины, сославшись на его нетрезвое состояние. То и дело поглядывая на наручные часики, подаренные Вандой на двадцатилетие, девушка ерзала на месте от нетерпения, смотрела на дорогу, нервно кусала губы — спешила домой.
Пузатые дома печально отражали в своих тусклых окнах кровавые лучи заходящего солнца, сочувственно вздыхали в такт каждому горю, плакали, рыдал, взвывали и, поникнув, снова замолкали до следующего вечера, когда осень навевала грусть небывалую. Когда же красный автобус подъехал к остановке, Элли с легкостью перелетной бабочки впорхнула в жаркий, пропитанный чьим-то потом салон. Приняв в себя последнего пассажира, машина закрыла свои двери и направилась по четко установленному маршруту.
— Да, Ванда, думаю, с этим я управлюсь до завтра, потому что весь вечер свободен, — Элли бедром толкнула дверь, и та охотно открылась, впустив девушку в просторный дом примерно на окраине города.
Здесь не было высоток в несколько десятков этажей, не было широкой шумной трассы с бесконечной движущейся массой автомобилей, также не было шикарных бутиков или ресторанов. Репутация этого района была запятнана еще в прошлом столетии, и с тех пор жители усердно пачкают его, не жалея на то ни сил, ни времени. Попасть сюда не спешил никто, уж тем более завести знакомство хоть с одни из проживающих в этих окрестностях. Убийство? Каждый месяц стабильно. Изнасилование? Это ежедневный процесс.
Тускло освещенный коридор заставил Элли напрячься и буквально наощупь добраться до гостиной, в которой она плюхнулась на мягкий пуф и, быстро сняв с ног неудобные сапожки на высокой шпильке, попыталась размять затекшую спину и шею, при этом не выключая телефона.
— Нет, что ты, — девушка свободной рукой стянула с себя серое пальто и бросила его на кресло, — мне совсем не трудно. Главное, чтобы ты потом не забыла принести мне бутылку дорогого виски. Ну, чтобы мои труды не оказались бесплатными. Все-таки я не Мать Тереза.
Из кухни послышался звук падающей вилки или ложки, потом тихая ругань. Элли на секунду замолчала, а потом продолжила:
— Только мне нужно будет взять отпуск. Ну, понимаешь: семья, проблемы и все такое. Нет, просто мама приезжает, и мне нужно будет на несколько дней побыть идеальной дочуркой, понимаешь? Да-да, конечно, доброго тебе вечера. Пока.
— Милый, — ласково промурлыкала девушка, прислонившись к косяку и наблюдая за тем, как высокого роста мужчина, ее Дэнни пытается приготовить ужин на двоих, учитывая то, что работал он в спецназе и ни разу в своей жизни не держал хлебного ножа, картина была впечатляющей. В этот момент он выглядел обиженным этой кухней маленьким ребенком, беззащитным, нуждающимся в помощи, — что это на тебя нашло?
Он повернул голову и умоляюще посмотрел на Элли, моля о пощаде.
Дэнни...ее Дэнни. Высокий широкоплечий двадцатилетний парень с необыкновенно голубыми, как море, глазами, белесыми, почти платиновыми глазами, нежной, словно светящейся изнутри кожей и взрывным, по-мальчишески стеснительным перед женщинами, характером.
Ведь действительно они были как день и ночь. В отличие от него у нее были каштановые волнистые волосы, шоколадного цвета кожа, чуть раскосые карие глаза и взбалмошный характер, при котором ни мать ее, ни учителя справиться не могли даже когда ей было всего пятнадцать. Мисс Нэш, рано разбежавшись с мужем и оставшись одна с ребенком на руках, всю свою жизнь посвятила маленькой хрупкой девочке, которая со временем переросла в эгоистичную девушку. По крайней мере так гласила история. Всех тонкостей знать не было суждено никому, потому что мама Элли жила в другом городе, и вообще о своей семье говорить девушка не любила.
— Я сдался. — под примирительно поднял вверх руки, как бы моля о пощаде, и, перекинув испачканное полотенце через спинку стула, направился к Элли. — Это полная фигня.
Он остановился в одном от нее шаге — то ли стеснялся до сих пор, то ли настолько вымотался, что у него не хватило даже сил на то, чтобы перебороть природную отчужденность от женщин, и Элли самой пришлось сделать этот злосчастный шаг и утонуть в крепком кольце его сильных рук.
— Я так скучала, — прошептала девушка, жадно вдыхая теплый воздух, впитавший его природный аромат. Он ласково гладил ее по голове, перебирая локон за локоном, прядь за прядью пропуская сквозь пальцы, и чувствовать шелк волос под ладонью было для него, наверное, счастьем, раз от тепло улыбался, пока она не видит той слабости в его глазах. — Ты сегодня раньше обычного. — заметила она, не меняя положения. Ей было так тепло.
— Не было вызовов. Никто не перевозил наркоту, никто не захватывал театры и магазины, никто не взрывал метрополитены. Сегодня на удивление тихо в городе.
...Спалить к чертовой матери все границы, стереть с лица бесконечности законы, порядки. Зачем? Кому это надо? Схватиться за тебя, раствориться в тебе и полностью утонуть, бездумно отдаться навстречу ветру и в его потоках пронестись над землей, держась с тобой за руку.
Не чувствовать под ногами земли, за спиной — крыльев, за окном — дождя. Только ты и я. Наше будущее. Наша память и наш мир, мир, созданный нашими руками, взлелеянный тобой и мной, согретый одним на двоих дыханием. Зачем нам бесконечность в холодной Вселенной, когда есть этот миг? Зачем?
Словно последние люди после Адама и Евы, мы создаем, по крупинке собираем собственный мир, мир, в котором нет места никому, кроме тебя и меня.
Бросить к черту суету и серость будней, рабочие дни, назойливых сотрудников и безликую массу, взмыть с тобой в небо и остаться там навсегда.
Видеть твою чуть застенчивую улыбку, чувствовать твое горячее дыхание, слышать глухие удары сердца, ощущать твои прикосновения — награда небес, это и есть счастье, это и есть жизнь...
— Ребенок? — Элли вскинула брови и непонимающе уставилась на Дэнни. — Зачем он тебе?
— Как это зачем? — изумленно переспросил парень. Сама реакция девушки произвела на него нешуточное впечатление. — А ты разве не хочешь детей?
Она уткнулась ему в плечо и нежно провела пальцами по щеке.
— Я не думала об этом, — честно ответила Элли, — и пока не хочу становиться матерью. Мне всего лишь двадцать лет!
— Блин, ну ты даешь, — пробормотал парень, — я впервые вижу человека, который не хочет ребенка.
— Ты плохо смотрел, — последовал незамедлительный ответ, — нас много.
— Он будет похожим на тебя. Твои глаза, твоя улыбка, твой характер, и мы назовем его...Диком, и я буду любить его о до потери сознания...
— Тогда поговорим об этом позже. Просто я устала. — сдалась Элли, припадая губами к его губам.
— И мы будем ездить на матчи по баскетболу, когда он немного подрастет. А потом мы будем провожать его в школу, на выходные ездить за город в свой уютный домик где-нибудь на берегу озера, а по утрам бегать по парку....
— Пусть он в таком случае будет похожим на тебя. — уже не скрывая своего поражения, поддержала девушка. — И я буду вас любить больше жизни.
Она положила руку ему на грудь, туда, где бешено клокотало сердце, и она ощущала, как оно бьется, слышала, как его драгоценная кровь бежала по венам, и ее вдохи смешались с его вдохами, и воздух делился между ними напополам, свет таял под прикосновениями и стало катастрофически мало кислорода, от чего голова пошла кругом, и сбилось дыхание.
И ночь бархатным одеялом укутала их. И луна успела допеть им тихую колыбельную.
Заставить себя покинуть теплую постель, вырваться из крепких объятий спящего Дэнни, нехотя переодеться в униформу, помыться, причесаться, накраситься и полчаса стоять на автобусной остановке, ожидая проклятого транспорта, наверняка забитого доверху людьми — все это было настолько привычным, что Элли даже не успевала возмутиться, как тут же проваливалась в небывалую тоску, и мелкая пустота в груди начинала раздвигаться, шириться, вытесняя недавно теплившиеся чувства.
Стоять в автобусе, плотно зажатая людьми, судорожно глотать мерзкий воздух и пытаться скрыть разочарованное лицо — каждодневная норма, от которой сбежать она, увы и ах, не могла. Ее спасало то, что езда, обычно, не затягивалась дольше получаса.
Как и ожидалось, в столь раннее время в офисе никого не было, и Элли спокойно прошла по пустым коридорам, на лифте доехала до своего этажа и достала из кармана закинутый туда вчера ключ от кабинета. Секретарша, видимо, еще мирно посапывала у себя дома в объятьях парня или мужа (о своей личной жизни Наташа предпочитала молчать, что безумно радовало Элли), поэтому место ее пустовало. Сама же девушка заявилась в столь ранний час на работу, чтобы выполнить данное вчера обещание Ванде быстро напечатать один документ и подписать его.
Когда она открыла дверь кабинета, кожаный вращающийся стул с высокой спинкой повернулся к ней, и сидевшая в нем девушка прищурилась.
— Ну, здравствуй, Касуми...
***
Месть в груди разжигается, подобно огню на открытом ветру, разносится, распаляется, выжигает. Нет, не больше того, ради чего он жил. Нет, нет больше той жизни, ради которой он вернулся. Нет, нет больше того человека, которым он раньше был.
Теперь же новый под ногами путь, новая дорога и непростой выбор у самой развилки дороги. И как жить душе, когда стержень надломился? Как дальше жить, когда смысла более нет? Как заставить себя насильно дышать? Как побороть в себе жажду мести? Как вернуть разлагающуюся душу?
Бешено рычать, выть волком и ненавидеть весь свет за предательство.
Сжимая кулаки, бежать. Вперед! Не оглядываясь! От себя! От спасения! Бежать быстрее ветра, быстрее мысли!
И прошло больше не вернуть, и даже будущего нет у него, у Выродка. Пытаться вернуть, обмануть судьбу, себя, свои чувства. Лелеять надежду на то, что не все потеряно. Да, да, конечно же, Ванда сразу же бросит Терри, как только увидит его, Эла, здоровым, живым...
Живым ли? Кто он теперь?
Не обращая внимания на хлещущий дождь, больно бьющий в лицо ветер, бездушный холод, липкими мерзкими щупальцами проникая под костюм, в душу, разлагая остатки от еле бьющегося сердца, насквозь проеденного червями.
Тупая ноющая ненависть насмерть въелась в сознание, подобно паразиту, подчиняя его себе. И пропасть под ногами кажется заманчивой, притягательной, осталось только выполнить обещание — возглавить армию Ада, устроив на земле апокалипсис. Да, да, уничтожить всех тех, кто некогда его убил, обманул, предал...сжег заживо ровно пять лет назад.
Да. Он все вспомнил. Каждую мелочь, каждое слово, каждое лицо. Своего товарища, бросающего спичку, его последнюю фразу, каленым железом выжженную на сердце, беспощадный холодный смех и боль, отчаяние, слезы, мигом осушенные алчным пламенем, пожирающим его беззащитное тело.
Кто? Зачем? Почему?
Теперь он это знает, и расплата не заставит себя долго ждать. У него есть сила, бессмертие и власть над страхом, теперь пришло его время становиться беспощадным судьей, пришедшим за долгами.
Остается только дождаться, пока тьма накроет этот проклятый, захлебывающийся в разврате город, проклятый Господом Богом, и тогда он придет за каждой душой, имеющей участие к смерти Эла Симмонса, который смог вернуться.
Словно вторая кожа, его маска чувствует потоки холодного воздуха, и через поры проникает внутрь мороз, отчего Выродок плотнее кутается в длинный плащ и идет дальше, в темный переулок, где его ждали нищие бездомные пьяницы, которых он не так давно защитил от очередных посланных продажными властями охотников, чистильщиков, которым поручено было уничтожить все то, что засоряло район. Пробираясь сквозь тесные улицы, дороги, многочисленные дворы, он уверенно шагал к своему пристанищу, где, бывало, подолгу сидел около костра и слушал бредни старых свихнувшихся бомжей, фантазирующих о светлом безмятежном будущем.
— Слушай, слушай, — и снова, словно слепившись из комьев грязи, что липли к обуви, появился жирный клоун, за обе щек уплетающий посыпанные сахарной пудрой масленые пончики, — а ты действительно решил вернуться к своей жене?
— Не твое дело, — рыкнул на него Эл, шагая дальше.
— Какого хрена ты мне дерзишь?
— Еще одно слово, и я тебя уничтожу, понял?
— Послушай, Эл, ну зачем ты ей нужен? Ты ведь ничтожество, продавшее душу Дьяволу за какую-то глупую попытку вернуться назад. Ты всего лишь убийца, которому самое место в аду, да, ты когда-то был ее мужем, и она тебя любила, но сейчас-то... — Выродок остановился и обернулся. Гадкая улыбка растянулась на губах клоуна. — Сейчас ты никто, всего лишь пешка в нашей игре, понимаешь? Да и зачем ты ей? У нее есть нормальный муж, ребенок — все то, о чем бедняжка могла только мечтать рядом с тобой, ну неужели ты думаешь, что ради тебя она откажется от своей мечты? Ой, не смеши меня.
— Заткнись.
— Дослушай, — в засаленных заплывших глазах клоуна мелькнул алчный азарт, — и теперь, когда она обрела счастье, ты явишься на пороге и отнимешь все это? Ты, конечно, идиот, но не до такой же степени, мать твою.
Эл застыл на месте, но повернуться к нему не посмел, лишь на пару секунд замешкался, но потом, проигнорировав громкий голос клоуна, кричавший о том, насколько он ничтожен, потопал дальше, к намеченной цели. Пока еще ему было рано думать о том, чтобы возвращаться, открывать свое возвращение близким, нет, пока он не отомстит, подвергать опасности родных он не намерен.
По-прежнему горит костер, и извилистые языки пламени поднимаются к самому небу, освещая небольшой клочок земли, на котором разместилась эта маленькая веселая и уже пьяная компания. Звучали песни под расстроенную гитару, стащенную, видимо, у зазевавшегося школьника, слышался искренний, по-детски чистый смех, шутки, сказки и рассказы, а потом уже в ход пошли танцы.
— Эл, — поприветствовали его старики и женщины, — ты как раз вовремя. У нас тут веселье в самом разгаре. Хочешь присоединиться?
— Нет.
Выродок сел рядом с все время молчавшим стариком и протянул к веселому костру корявые пальцы. Старик вздрогнул и издал протяжный тихий стон.
— Скажи, старик, — совершенно неожиданно произнес Выродок, не поворачивая головы, неотрывно следя за языками пламени, — все эти рассказы про воинов ада, присланных сатаной, чтобы начать апокалипсис, все твои легенды — откуда ты берешь эти истории? Ведь это все неспроста, не так ли? Кто ты, и что ты знаешь о нас?
— Я знаю только то, что за тобой уже охотятся Ангелы. Больше ничего. — ровным, уверенным голосом ответил старик, но дрожащие руки выдали его волнение и, возможно, страх.
— Я тебе не верю, старец, ты меня обманываешь. — невозмутимо спокойно сказал Эл. — Я тебя убью, если ты еще раз меня обманешь.
Старик невесело усмехнулся и покачал головой.
— Убить меня ты не сможешь, Выродок.
Эл вздрогнул, но смотреть в его сторону не стал, чтобы не вызвать подозрений у остальных. На самом деле, этот старик единственный, видимо, кто знал, кто он такой.
— Кто ты такой?
— Я бы сам хотел найти ответ, но, увы, вот уже несколько сотен лет бесцельно блужу по земле в поисках истины и покоя. Я тоже когда-то заключил с дьяволом сделку и вернулся на землю ради своей дочери, оставшейся в полнейшем одиночестве после моей смерти. Когда я вернулся, а это произошло через шесть лет, она уже работала проституткой на ночных улицах Парижа.
— И как же ты получил обратно свое тело? — теперь внимание Эла целиком и полностью поглотилось рассказами странного старика, которого было невозможно здоровому человеку принять за нормального.
— Я вернул свою душу, — коротко ответил старик, поглядывая на взмывающие в небо острые языки жгучего пламени, — и теперь, как ты видишь, я жив-здоров.
— А что нужно, чтобы вернуть душу?
На секунду возникшее между ними молчание разорвалось протяжным воем совершенно опьяневшего бомжа, завалившегося на сырой асфальт в обнимку с грязной товаркой.
— Перестать быть убийцей. Все предельно просто. И сложно одновременно, — продолжил старец, когда неприятные вопли выкрикивающего слова песни мужчины притихли, и до них теперь уже долетали приглушенные сдавленные смешки.
— И чем же сложно? — нетерпеливые вопросы порой даже перебивали старца, обрывали его медленную, будто ленивую или полусонную речь, монотонно навевающую тоску.
— Видишь ли, твоя сущность устроена так, что ты насилием отвечаешь на насилие, и убийство для тебя теперь, да и еще при жизни, всего лишь маленькая неприятность, как насморк перед важным собранием. И ты, естественно, больше не понимаешь, что убийство — это самый тяжкий грех, который может совершить человек, кроме, самоубийства, конечно. — старик замолчал и на секунду задумался или, быть может, смотрел, какое действие произвели его слова на Выродка. — А вернуть свою душу, значит вернуть человечность, ту сущность, которую изначально в нас заложил Бог. Все пороки уже есть действие сатаны. Ты не можешь просто так взять и отказаться от частицы самого себя — беспощадной. Именно поэтому он выбрал тебя. Я тоже когда-то был таким.
— Забавно, — протянул Эл, — и в течение сколько же времени ты смог отказаться от своей сущности?
— До того, как до меня добрались Ангелы. В противном случае все старания пойдут коту по хвост — эти красавчики отправят тебя обратно и уже навечно. Я опередил их.
— Как интересно, никогда бы не подумал, что ты тоже Выродок, — невесело усмехнулся Эл.
5 глава. Сумеречные. 2 часть
5 глава. Сумеречные. 2 часть
— Ну, здравствуй, Касуми.
Сидевшая в глубоком кресле женщина подозрительно прищурилась, но скрыть любопытства не смогла. Элли, словно выточенная из мрамора статуэтка, застыла на месте, широко распахнув карие глаза. Ее рот открывался-закрывался, словно у выброшенной на берег рыбы, а портфель благополучно с грохотом упал на пол из ослабевших рук. Девушка нервно облизнула губы и, прежде чем что-либо предпринять, заперла дверь на замок, а ключ, для большей безопасности, положила себе в карман. Но даже через пять минут она не находила подходящих слов, чтобы начать, видимо, нужный разговор.
Естественно, она поняла, кто сидит в ее кресле, но вот само появление Ангела (Джейн, как ей успели сообщить) выбило ее из колеи. В своем костюме — широком золотом поясе, украшенном изумрудами, легкой юбки из шифона, наподобие одежды наложниц в гаремах, огромнее количество бус, цепей, браслетов, колец, сандалии и большой меч Небес — она преспокойно восседала в офисном кресле и разглядывала довольно скромную обстановку своей теперь уже напарницы.
— Ты так и пришла? — первое, что смогла произнести Элли, касалось, естественно, к одежде, хотя это и было самым главным.
То есть, как должны были реагировать жители города, увидев шагающую по дорогам девушку в таком одеянии с мечом за спиной?
— Не бойся, — ровным голосом ответила Джейн, прекрасно понимая причину волнения Касуми, — меня никто не видел, я появилась сразу же здесь.
Более или менее свыкнувшись с бредовой мыслью, что в ее кабинете сидит Ангел, бывшая любовница Чингисхана, Элли села на миниатюрный красный диванчик, расположенный у окна, и еще пару секунд бесполезно пялилась на Джейн. В коридоре послышались глухие стуки каблуков о пол и тихий знакомый смех секретарши, разговаривающей по телефону со своим женихом. Потом голос стал громче, а шорох одежды, шелест листьев бумаги, звук заработавшего компьютера и принтера — четче, когда она положила трубку и принялась за работу.
— Черт, — Элли вскочила с места и ринулась к невысокому шкафчику в дальнем левом углу, возле которого стоял комод с огромным количеством выдвижных ящиков, в которых хранились бумаги, с которыми работать никто не собирался, — пока возьми это.
Девушка извлекла из открытого шкафа пару вешалок, на плечиках которых висели две кофточки с кружевной оборкой на манжетах, юбка-карандаш темно-стального цвета и строгий черный пиджак, с приколотой заколкой.
— Потом я принесу тебе другую одежду, но хоть в этом, — она указала на пояс, сандалии и легкую просвечивающую ткань топа и юбки, — ты не будешь.
— Касуми, я пришла для того, чтобы познакомиться с тобой ближе. нам ведь работать вместе пару недель. — пропустив мимо ушей, Джейн изрекла причину, по которой спустилась в дневной мир живых.
— Мое имя на Земле Элли, Нэш Элли, так что я буду тебе признательна, если ты будешь называть меня так. — Элли подошла ближе и, взяв Джейн за худую руку, потянула на себя, и девушка встала с места. — Теперь поговорим о том, почему же ты нарушила правила и заявилась сюда?
— Я уже объяснила, — Джейн стояла неподвижно, пока Элли хлопотливо прикладывала к ней висевшую на вешалке одежду, на глаз примеряя, подойдет ли, — и тебе не стоит так переживать, Элли Нэш, потому что врываться в твою земную жизнь я не намерена. Мне просто стало любопытно, почему Кенсиро выбрал именно тебя.
— Кенсиро? — Элли оторвалась от дела и подняла удивленный взгляд на Джейн. — С чего ты взяла, что это Кенсиро?
— Старейшины сказали. К слову, — Джейн огляделась по сторонам, — разве мы имеем право вести земную жизнь?
— Нет, — коротко ответила Элли, снимая с Ангела тяжелый золотой с изумрудами пояс и откладывая его в сторону, — вам нельзя. А Сумеречным можно, потому что в основном мы обитаем на Земле и следим за вашими действиями, поэтому нам и разрешили вести двойную жизнь. Правда, никаких отношений и прочего.
Элли осеклась и замолчала, рукой прикрыла рот хотевшей что-то сказать Джейн, и злобно прищурилась. На вопросительный взгляд указала на дверь: слишком резкая тишина для обычно шумной секретарши, и сомнения, подобно тараканам, мигом наползли. Девушка оставила в руках Ангела снятую с плечиков юбочку и на цыпочках подкралась к двери, прислонилась ухом, чтобы расслышать тихое дыхание подслушивающей блондинки, явно заподозрившей неладное из-за двух совершенно разных голосов. Через пять секунд Нэш выпрямилась и уверенно открыла дверь. Как и предполагалось, на пороге стояла секретарша с глупой улыбкой до ушей и страхом, пляшущим в черных глазах. От неожиданности она попятилась и с минуту не могла произнести и слова, потому что мысли, как распуганная стая птиц, спутались, смешались и превратились в бесполезное месиво.
— Ты чего-то хотела, Наташа?
Увидев в дверном проеме стоявшую за спиной Элли девушку в странной одежде, больше напоминавшей ночнушку без пояса, Наташа вытянула и так длинную лебединую шею, пытаясь разглядеть ее лучше.
— Просто я услышала посторонние голоса, а то, что вы на работе я и предположить не могла, поэтому я и решила проверить, — со скоростью света протараторила Наташа, — а это кто?
Она невежественно тыкнула в сторону Джейн, а ее глаза горели любопытством, и с неподдельной завистью она разглядывала истинно женственную фигуру незнакомки, рельефные формы, еле прикрытые прозрачной легкой тканью наряда.
— Это моя сестра, — ответила Элли на грубый вопрос Наташи, — и она из очень бедной страны, — эти слова, как полагала Касуми, должны были утолить любопытство секретарши относительно странного одеяния Джейн, — настолько бедной, что у них нет денег даже для нормальной одежды, поэтому я должна ей помочь немного с этим вопросом. Теперь все?
— Ой, — Наташа махнула рукой, неестественно засмеявшись, — ну что вы, я ведь не требовала у вас ответа! Мне пора, а то работа стоит. Вам что-нибудь принести? — но не успела она закончить предложения, как деревянная дверь захлопнулась прямо у ее курносого носа.
— Так ты не знаешь, почему Кенсиро выбрал меня для присмотра за тобой? — Элли отвлеклась от подбора одежды для Джейн и села на диван, удобно закинув ногу на ногу. — И с чего это вдруг он высказал подобное к тебе недоверие?
— Это не в моей компетенции, и ты в курсе. — Джейн без колебаний села на краешек заваленного бумагами, ручками, карандашами и тетрадями стол, инстинктивно рукой провела по лежавшему рядом золотому поясу. — К тому же, знать все нам не обязательно. Ты это тоже знаешь.
— Ну хорошо, тогда расскажи мне о новом Выродке. — краем глаза она заметила, как перекосило лицо Ангела от гнева. Еще бы, если раньше не смели стоять рядом с ней, то теперь за ней не только следят, но и заставляют рассказывать все детально. Она была не только уязвлена, но и глубоко оскорблена вызванным недоверием из-за сомнений какого-то Сумеречного, тем более некогда бывшего предателя, которого простили Бог знает по какой причине.
— Эл Симмонс. Бывший военный, якобы миротворец. Женат, детей нет, убит по заказу начальства собственными товарищами по работе. Был заживо сожжен пять лет назад. Вернулся, скорее всего, ради жены, но она, к его огромному сожалению, уже замужем за его некогда лучшим другом и имеет от него дочь Сайен. Ты довольна? — ядовито улыбаясь, прошипела Джейн.
— Вполне. Довольно стандартная история, — Элли зевнула. — А жена фамилию не поменяла, ты не знаешь?
— Нет, фамилии она не меняла. И у меня к тебе одно заманчивое предложение, — незаметно алые губы Джейн растянулись то ли в усмешке, то ли Элли просто показалось от того, что неровно легла тень, а уже через мгновение, когда луч солнца скользнул по лицу, улыбка исчезла, — думаю, эта новизна, внесенная Старейшинами, не по душе ни мне, ни тебе. Поэтому я считаю, что нам обеим будет легче, если ты не будешь сопровождать меня на задании. Просто мне так работать проще, и я не привыкла, что меня кто-то стережет, — серьезнее продолжила Джейн, — да и на жизнь земную тебе останется больше времени.
Элли поднялась с месте и направилась к сидящей на краешке стола Джейн, взяла в руки белую кофточку с кружевными манжетами и легким движением кисти указала Ангелу раздеться, потому что в любую секунду в кабинет могла заявиться Ванда за своими бумагами, которые, кстати, Нэш так и не проверила и не подписала, а оправдываться перед ней, выдумывать нелепую историю про небывалую двоюродную сестру не хотелось, тем более лгать пришлось бы тонко, продуманно, ведь Симмонс отличалась чрезвычайной проницательностью, от которой плохо было всем. Джейн нехотя разделась и быстро облачилась в земную одежду Касуми, хотя юбка и оказалась немного узковатой в бедрах, а кофточка — в груди, но выглядела она превосходно.
— Порвешь — убью, — серьезно заявила Элли, глядя на туго обтягивающую ягодицы ткань юбки, — она стоит половину моей зарплаты.
— И почему вас такими худощавыми сделали? — Джейн оглядела себя и, убедившись, что одежда ей чертовски идет, дала Элли спрятать свои вещи, пояс и, главное, меч. — Кстати, насчет меча. Что делать будем? Не таскать же мне его с собой в мешочке?
— Естественно не будешь, — Элли закатила глаза и неоднозначно цокнула языком, — потому что в этом мире ты гулять не будешь! Зная по многочисленным рассказам твой непростой характер, могу с уверенностью предположить, что ты пришла отнюдь не за тем, чтобы узнать меня ближе. Думаю, — она выдержала небольшую паузу, чтобы посмотреть на реакцию разоблаченной Джейн, — ты просто пришла прощупать почву.
Ни один мускул не дрогнул на окаменевшем лице Ангела, девушка выслушала все абсолютно спокойно, а когда Элли закончила свое маленькое повествование-психологический анализ, она встала с места, сняла пиджак с себя и отдала его хозяйке. Касуми стояла рядом с ней, равнодушно наблюдая за плавными движениями, а в душе гордилась собой и своей сообразительностью.
— Хоть притворяться не надо, — тихо выдохнула Джейн, — до встречи, Касуми.
— До скорого, Джейн.
***
— Скажи, Старик, есть ли выход? Как, как мне быть? скажи, Старик, есть ли шанс вернуть душу тому, кто потерял ее еще будучи простым смертным, когда еще не был посланником Дьявола, когда еще у него было это злосчастное право выбора?
Скажи, Старик, неужели мне суждено будет потерять свою человечность? Скажи, Старик, действительно ли ты знаешь способ вернуться, вздохнуть и свободно расправить крылья? знаешь ли ты, как мне помочь?
Старик, могу ли я рассчитывать на спасение, когда насквозь прогнил, провонял, когда на руках моих кровь десятков убитых моим же оружием людей? Когда на глазах моих выжигались целые деревни, а действия назывались доблестью и героизмом? Неужели нет? неужели я действительно настолько жалок, что даже не достоин твоей помощи?
Старик, не молчи. Скажи хоть что-нибудь, Старик! Тебе подвластно время, тебе подчиняется закон, ты даже смог переписать историю, действительно ли я способен на такое? смогу ли я перебороть себя и прекратить убивать?
Не-ет, я чувствую, как по моим гнилым раздувшимся венам течет яд, как перед глазами темнеет. Я не могу прекратить это безумие, Старик, я не могу совладать со своей природой, не могу подчинить силу, что бьет через край.
Во мне живет беспощадный монстр, что руководил мною на протяжении всей жизни. Я понял, что я просто убийца людей, ничем не отличающийся от серийных маньяков и извращенцев. Нет, все гораздо, гораздо хуже — я и есть монстр, бесчувственная жалкая тварь, и теперь пришло время расплаты...
— Нет, ты не прав. Смерть — не спасение и не выход. Смерть — это первая ступень к новым мучениям и отчаянию. И отдав себя на съедение Светлых, ты обречешь себя на вечные муки в адском пламени, что будет жрать тебя на протяжении целой вечности, пока не придет Иисус во второй раз и не спасет вас, падших грешников. Вечности — ты понимаешь все ее значение?
Неужели ты думаешь, что все так просто? Неужели ты думаешь, что отказаться от надежды легко? Ты глуп, Выродок, ты бесконечно глуп, наивно полагая, будто сможешь спокойно наблюдать за тем, как шанс ускользает! Нет же, я говорю тебе, что ты будешь волочиться по земле, будешь умолять, будешь унижаться, чтобы использовать эту последнюю возможность вернуть себе душу, потому что страх перед болью и адом настолько затмят твой разум, что померкнет не только гордость, но и желание получить наказание за грехи прошлого!
Ты — не просто посланник Дьявола на Землю, ты — не просто главнокомандующий армией Мальбоджио, ты — не просто очередной воин, которому нужно впустить ад в мир людей. Нет, ты нечто большее. Ты — давний договор между Небом и
Подземельем. Тебе дан шанс, право выбора. Ты можешь вернуться, ты можешь освободиться, и Ад тебя отпустит, но если ты не выдержишь испытания, Преисподняя тебя заберет обратно, а вместе с тобой и Ангела, защищавшего твою жалкую душонку. Таковы правила Договора, которому вот уже три тысячи лет.
Когда же Светлые окончательно убеждаются в том, что вернуть человечность тебе не дано, они посылают за тобой своего воина, который и поражает твое прогнившее сердце Священным мечом и отправляет тебя обратно а Ад. Ангел, стороживший твою душу убивается своими товарищами, чтобы обрести покой на Елисейских полях, но не быть проглоченным алчным Мальбоджио.
И что бы я ни говорил, Выродок, душа твоя бесценна.
Я тебе помогу ее вернуть...
5 глава. Сумеречные. 3 часть
5 глава. Сумеречные. 3 часть
Штаб-квартира собравшихся в этот холодный осенний вечер располагалась где-то в восточной части города, посреди заброшенных гаражей и домов, уже ограбленных и разрушенных, в разбитые окна которых успевали врываться не только шумный ветер, но и хлещущий по мансардам и скатам крыш дождь, сорванные древесного цвета листья. И где-то между всем этим находился двухэтажный дом с четырьмя квартирами. Одна из них была местом собрания Сумеречных воинов для проведения первого за последние четыреста лет собрания.
Большая гостиная больше напоминала заброшенный пустой склад вся обстановка которого была представлена двумя длинными скамейками, потертым диваном и стулом со сломанной ножкой, ни стола, ни кресел здесь не было — растащили еще в первые годы.
Двадцать два воина, наблюдатели со стороны, стояли полукругом в центре комнаты, дожидаясь самого главного — самого старшего, ибо Старейшин у них, как и Покровителей, не было. Предоставленные сами себе, Сумеречные избрали ответственного, двадцать третьего воина. Одежда их состояла из белых накидок античных времен, золотого пояса и прикрепленных к нему позолоченных ножен для Священного меча. Высокие до колен сапоги были украшены драгоценными камнями.
Когда же из пустынной темноты глуби комнаты послышались глухие тяжелые шаги, все двадцать два воина опустили головы в уважительном приветствии, и новоприбывший встал рядом с ними в полукруг.
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы обсудить новое прибытие на Землю Выродка и новую начавшуюся на него охоту. — начал прибывший ответственный тихим голосом, гулко разносившимся по помещению и многократным эхо отражавшимся от голых, покрытых плесенью стен. — И внести некоторые коррективы в процесс. Обо всем по порядку, — добавил он, увидев, как настороженно переглянулись воины, — думаю, не секрет, что от Светлых отправлена Джейн, один из самых могущественных и сильных стражей, — в ответ он получил утвердительные кивки, — но и Выродок не так прост. Я подозреваю, что у него есть помощник, Выродок, которому удалось, впервые за всю историю, вернуть свою душу. Поэтому и борьба будет яростнее обычной, и нашей прямой обязанностью будет слежка за обеими сторонами. Оградить нового Выродка от своего помощника мы не можем, да и не имеем права, потому что он простой человек, а в Мире Живых нам делать нечего, но нам нужно проследить, чтобы Джейн не добралась до старика и не убила его, ведь она пойдет на все ради победы. Поэтому Джейн приставлен воин с нашей стороны, которому будет приказано следить за ее действиями. Это предложение Кенсиро, и мы решили, что лучшего выхода не будет. Касуми, — он обратился к стоявшей девушке с опущенной головой, — ты уже знакома со своей подопечной и свои обязанности поняла. — она утвердительно кивнула. — Нам остается только проследить за действиями Светлых. Есть у кого-нибудь вопросы?
— У меня есть вопрос, — Касуми подняла голову и сделала шаг вперед, оказавшись в центре полукруга из воинов.
— Я слушаю тебя.
— Вам не кажется странным, что Небеса так скоро отправили своего воина? Ведь они не имеют права делать этого, пока душа Выродка окончательно не пропадет или им не станет понятно на все сто процентов, что ему не вернуть свою человечность? Этому воину они не дали даже шанса.
— Касуми, думаю, они пока не пустят Джейн на Землю, просто они уведомили ее о том, что она будет в будущем охотницей за ним. Пока же она просто наблюдатель, ему, конечно же, дан шанс на спасение.
Из-за необычайной тишины каждое слово громом звенело в ушах, а разносимое эхо становилось похожим на стаю привидений, свободно гуляющих по просторам пустой квартиры. Сухие ветки дерева, росшего около единственного окна с не разбитым стеклом, томно скреблись, просясь внутрь. Вскоре пол покрылся мелкими влажными точками ворвавшегося дождя, а температура заметно понизилась.
— До меня долетели слухи, Касуми, что ты пытаешься разобраться в сложном и загадочном деле по поимке преступника, похищающего детей?
Девушка скрежетнула зубами, подавив тем самым вырывающееся наружу злобное рычание на предателя, она сжала кулаки и приняла самое равнодушное выражение лица, чтобы не выдать своего негодования.
— Да, это так. — холод ее голоса мог посоперничать с ледниками Антарктики, что непременно должно было разозлить доносчика. Однако, то, что в их рядах завелись такие греховные пороки, как зависть и предательство, немало ее удивило, потому что сталкиваться с подобным пришлось впервые. — Я не понимаю, что вас так удивило.
— Касуми, — ответственный сначала оглядел всех стоявших воинов, чтобы получить одобрение от каждого из них, но, судя по гневному взгляду, один из них все же был против, — ты не имеешь права вмешиваться в ход событий. Зная твои способности как стражи, я могу предположить, что ты этим обязательно воспользуешься, но мы ни в коем случае не должны этого делать, поэтому Совет приказывает тебе прекратить свое личное расследование. В противном случае ты лишишься своей земной жизни. Элли Нэш прекратит свое существование, и все воспоминания о ней сотрутся.
— Я и не собиралась применять свои способности, чтобы разобраться в деле о похищении детей, уж тем более я не хотела вмешиваться в ход истории. Но тем не менее, я послушаюсь Совета и перестану свое личное расследование. — ответила Касуми, не сводя холодного взгляда с ответственного. — Я могу идти?
— Да, иди. И помни, что мы все доверяем тебе и ни в коем случае не хотели обижать тебя.
Внутренне негодуя, внешне она оставалась спокойной, даже равнодушной. Ступая по голому зашарканному полу, Касуми мысленно прикидывала, кто мог донести на нее и подвергнуть ее компетентность сомнению Совета. Ну, конечно же, единственный, кому это было под силу — Кенсиро, поганый предатель, который, во-первых, предложил ей стать стражей Светлого, во-вторых, некогда сам был заподозрен в предательстве, и причин было на то очень и очень много. Разобраться с ним? Просто поговорить или проигнорировать? Медленно одежда Сумеречно таяла под серебряными лучами печальной луны, превращаясь в земную одежду Элли Нэш, двадцатилетней девушки, работающей в небольшой конторке мелким редактором ничего не значащей газеты. Ранее собранные в высокий хвост густые каштановые волосы, закрепленные золотой заколкой, ниспали до самого пояса драгоценным каскадом топленого шоколада. Прокручивая в голове дальнейший план действий, Элли решила ближайшие три недели не трогать дело и прекратить расследование, бросить его окончательно или нет она не знала, поэтому решила отложить решение на потом.
Когда же помещение покинули двадцать воинов, и воцарился истинный мрак, стоявший некогда в полукруге Кенсиро огляделся по сторонам и одним движением руки восстановил все разбитые на окнах стекла, чтобы заглушить грозное завывание ночного ветра, грозившегося превратиться в настоящий ураган.
— И все-таки мне кажется, что ты был слишком с ней строг, — Кенсиро подошел к ответственному, — она крайне недовольна.
— Ты ведь знаешь, что я просто выполняю свои обязанности, но у меня и в мыслях не было ее обидеть.
— Знаю, я это прекрасно знаю, только вот этого ей ты объяснить не сможешь. Знаешь же ее непростой характер.
В голосе Кенсиро изящной кошкой скользнула небывалая нежность, на которую ответственный предпочел внимания не обратить.
— Она и на тебя здорово рассердилась из-за Джейн, точнее, из-за твоего предложения побыть ей надсмотрщицей.
— Надеюсь, она когда-нибудь все поймет. — вздохнул Кенсиро.
***
Играй, гитара семиструнная! Пой, душа заблудшая! Пляши, тело измученное! Бейся, сердце израненное! Да будет этой ночью открыто таинство, именуемое Свободой! Да будут сегодня в небе парить Ангелы Божьи, оберегая нас от бед и невзгод. Да будем мы до потери сознания и рассудка танцевать страстный цыганский танец под музыку, льющуюся из самых недр чистой незапятнанной души! И забудем мы все дела насущные, которые омрачают бытие! Да! Нам сегодня все можно, мы сегодня вершители судеб, свои Боги, свои же идолы, которым нет дела до будничной рутины, до мелких проблем и забот.
Всю ночь напролет мы будем восхвалять жизнь, возносить Счастье, упиваться свободой, и дешевый ром станет нашим неизменным спутником в дальние края.
Ненадолго избавившись от своего вечного сопровождающего-клоуна, Эл неизменно подобно призраку ступал по грязным мрачным улицам ночного Нью-Йорка, в районах которого свирепствовала неистовая жестокость. Осенний дождь стал его лучшим другом. Он падал с неба и вместе со своими каплями уносил с собой всю низость, все грехи, очищая душу и тело, даря покой и ощущение безграничной над собой власти. И пока за спиной гул и гам пьяных товарищей тонул в шепоте дождя, он шел, ведомый инстинктами, чувствами. Под ногами длинными ручьями текли полноводные лужи, а над головой угрожающе-низко висело тяжелое, обремененное тучами чернильно-синее небо, на котором не горела ни одна даже самая отчаянная звезда, даже луны не было видно.
Пройдя несколько заброшенных квартала, он резко повернул назад и, когда прошел небольшое здание, некогда бывшее больницей, шагнул в небольшой проем между ней и прилегающей рядом стоматологической клиникой. Миновав узкое пространство, он оказался на маленькой площадке, притесненной с одной стороны больницей, а с другой — жилыми домами. И здесь, на грязном сером асфальте, свернувшись клубочком, безвыходно взвывал человек, перед которым стояли семеро подвыпивших мужчин, решивших ограбить одинокого человека.
О да, я чувствую тебя, мой монстр! Я ощущаю твою ярость! Я хочу тебя выпустить! Я хочу удовлетворить твою жажду крови и мести! Мой дьявол, я хочу видеть, как ты караешь преступников, как ты упиваешься их просьбами и мольбами! Мой монстр, я растворяюсь в твоей ненависти к тем, кто покушается на невинных! Ты меня слышишь? Я выпускаю тебя!
...Не помня ни себя, ни событий до страшного грудного рыка, не контролируя потерявшего волю тела, словно впав в оцепенение, забытье, за сотые доли секунды он оказался рядом с мучителями. Злобно зашипел за спиной саван, подобно огромной волне, поднялся в воздух, угрожающе расправил свои края. С диким звоном из плаща вырвались железные цепи, разрезая ночную тишь. Да, он был страшен в своем гневе, в своей стихии! Из недр темноты потянуло замогильной вонью, словно кладбищенские жители восстали из своих могил.
— Отойдите от него.
Чудовище, некогда бывшее Элом, прорычало стоявшим к нему спиной пьяным мужикам, решившим в эту ночь поразвлечься.
По истечению трех секунд, во время которых его проигнорировали, длинная вьющаяся цепь со зловещим звоном достигла цели и, не медля ни секунды, вонзился в полусогнутую спину так же легко, как и нож в подтаявшее масло, прошла насквозь и вышла из живота. Хлынула горячая липкая кровь и беспорядочным потоком залила зажавшуюся в уголке жертву ночных преследователей. И не успел второй опомниться, как огромная лапа с корявыми крючковатыми пальцами смогла вцепиться ему в волосы и отодрать скальп; с треском порвалась кожа на голове, и кровь несчастного затопила остальных его товарищей. Двое из них, самые трезвые, бросились прочь с неистовыми криками, вспарывающими ночную тишь неба, но за считанные мгновения красный саван окутал их скрюченные страхом фигуры и, скрыв в своих недрах их полностью, потянул обратно, медленно переваривая в себе с помощью липкой зеленой слизи. Пока плащ вершил правосудие, сам Выродок обернулся к оставшимся троим преступникам, которых нужно было срочно наказать...
Переламывая кости, сдирая с остывших тел кожу и мышцы, он купался в чужой крови, упивался своей местью, своей безграничной властью над простыми людьми, которые когда-то отправили его в преисподнюю. Облизывая липкие горячие пальцы, впитывая живительную жидкость, он чувствовал, как по его вздутым венам начинает растекаться тепло, как чаще начинает биться сердце. Чужие крики о помощи подобно мировым шедеврам величайших классиков успокаивали встревоженные нервы, и Выродок полностью растворялся в своей стихии, в своей жизни.
Когда же несчастная жертва подняла полные страха и влажного ужаса глаза на своего чудовищного спасителя, сердце ухнуло куда-то вниз с высокой горы, разум помутнел от отчаяния.
...И он его узнал. Конечно, он не мог забыть этих брошенных напоследок презренных слов, не смог забыть этих ехидно прищуренных глаз, этого леденящего душу злорадного смеха победителя. Его товарищ, друг и убийца перед ним на коленях, заливается слезами, боится, унижается...
Да! Теперь-то он заплатит за все: за разбитую жизнь, за растоптанные мечты и надежды, за боль, за страдания!
Огромной лапой схватив предателя за горло, поднимая его в воздух, спиной прижимая к бетонной стене, читая чистый в глазах страх, он приблизил свое лицо к его и выдохнул смрадный запах замогильной вони разлагающегося мяса.
— Ты ведь меня помнишь, да? — тихо прошептало чудовище, сияя диогеновыми зелеными глазами. — Я ведь верил тебе, доверял. Я задницу твою прикрывал перед начальством и во время миссий. Не помнишь? Ну как же... твой верный друг и товарищ, готовый помочь в любое мгновение. А ты его предал, сжег заживо по приказу каких-то ублюдков.
— Не-ет, — запищал мужчина, пытаясь скользкими от крови и дождя руками освободиться от смертельное стальной хватки чудища, — отпусти! Я тебя не знаю!
Ликуй, пой гимн, мой милый монстр! Теперь мы с тобой проучим всех наших убийц! Теперь мы со всеми поквитаемся! Мы их всех заставим давиться горькими слезами, мы их уничтожим! Мой монстр, давай же, выпей их крови, пусти им внутрь яда! Теперь мы с тобой неделимы, мы будем мстить жестоко! И они нам еще заплатят!
— Не делай этого, — за его спиной раздался спокойный тихий голос, вместе с шепотом дождя составляющий незримую композицию.
Выродок замер в полувздохе от своего убийцы и обернулся на помешавший звук. Жертва застонала и от перенапряжения попросту потеряла сознание, его обмякшее тело бесполезно сползло вниз по стене после того, как Эл ослабил хватку.
— Уйди прочь, пока я тебя не прикончил, — взревел Выродок, пытаясь напугать старика рыком.
— Если ты это сделаешь, ты станешь таким же как и он — убийцей и беспощадным зверем. Эл, ты и так натворил много чего плохого, не надо уходить во тьму и дальше. Эл, я прошу тебя, не делай этого, подумай о его семье, ведь у него маленький сын.
Старик с каждым словом подходил к нему все ближе и ближе, пока не оказался всего в трех от него шагах и протянул вперед руку, показывая выход, решение. Выродок с минуту молча смотрел ему в глаза.
Душа моя, не плачь. Нет, нет скажем страданиям!
Хватило всего лишь полсекунды, чтобы острая железная цепь вонзилась жертве в глотку и прошла насквозь, подняла обливающееся кровью тело в воздух и с размаху швырнула его о противоположную стенку, раздался хруст переломанных костей и последний сорвавшийся с уст вздох. Потом тьма поглотила ночного воина, призванного убивать.
Автор: Kaktus aka Tuman
Бета: не бечено
Жанр: фиг его знает
Рейтинг: R
Категория: джен
Фэндом: «Spawn»
Персонажи: Эл, Джейн, Ванда, свои персонажи Джомей, Кенсиро, Касуми, Элли, Дэнни.
Пары: Эл/Джейн/Джомей, Элли/Дэнни, Кенсиро/Касуми
Предупреждение: нецензура, ООС, полное AU, BDSM
Дисклаймер: Марвел
Примечание: Джомей («Jomei» японс. Мужск. - Несущий свет), Кенсиро («Kensiro» - японс. М - Небесный сын), Касуми («Kasumi», японск, Ж. – Туман).
От автора: я уж лучше промолчу.
5 глава. Сумеречные. 1 часть
5 глава. Сумеречные. 1 часть
Закончив привычнее, успевшие перерасти в привычку дела, отзвонившись по поручениям, Элли положила последнюю приведенную в порядок папку, предварительно изучив ее и решив проблему, и закрыла шкафчик на замок, ключ бросила в карман и, накинув на плечи теплое пальто, вышла из кабинета, заперев дверь.
Попрощавшись с секретаршей, которую, видимо, начальство завалило мелкой бумажной работой, девушка поспешила покинуть рабочее место и выйти на улицу. Резкий резвый ветер поспешил поприветствовать свою подругу, подергать ее за волосы, ласково погладить по голове, окутать ее своей невидимой вуалью. Элли зажмурилась от удовольствия и, засунув озябшие руки в карманы пальто, она направилась в сторону автобусной остановки.
Даже не смотря на холодный воздух и затянутое тучами небо, было тепло, тепло по-октябрьски, и это ощущение подкреплялось безразличным ветром, который только и делал, что разносил пряный запах из ближайшей булочной. На крыльце одного из старинного типа домов прошлого столетия сидела маленькая девочка и ласково гладила примостившуюся у ее ног бездомную собачку, а на улице было на удивление пусто, хотя обычно в это время молодежь обычно только выходила из своих домов.
В остановке стояли два молодых человека, преклонных лет женщина, а на скамеечке сидел старик в оборванной, грязной засаленной одежде, кое-где порванное, кое-где коряво зашитой. Элли подошла к старику и спросила свободное место. Он поднял на нее пьяные глаза и кивнул, указывая на лавку. Девушка села рядом и стала дожидаться автобуса.
Старик несколько минут пристально смотрел на ее точеный профиль, щурился, вздыхал, задумывался, казалось, вспоминал, видел ли он ее когда-нибудь, но тщетно, сама же Элли предпочла проигнорировать явное хамство со стороны этого незнакомого мужчины, сославшись на его нетрезвое состояние. То и дело поглядывая на наручные часики, подаренные Вандой на двадцатилетие, девушка ерзала на месте от нетерпения, смотрела на дорогу, нервно кусала губы — спешила домой.
Пузатые дома печально отражали в своих тусклых окнах кровавые лучи заходящего солнца, сочувственно вздыхали в такт каждому горю, плакали, рыдал, взвывали и, поникнув, снова замолкали до следующего вечера, когда осень навевала грусть небывалую. Когда же красный автобус подъехал к остановке, Элли с легкостью перелетной бабочки впорхнула в жаркий, пропитанный чьим-то потом салон. Приняв в себя последнего пассажира, машина закрыла свои двери и направилась по четко установленному маршруту.
— Да, Ванда, думаю, с этим я управлюсь до завтра, потому что весь вечер свободен, — Элли бедром толкнула дверь, и та охотно открылась, впустив девушку в просторный дом примерно на окраине города.
Здесь не было высоток в несколько десятков этажей, не было широкой шумной трассы с бесконечной движущейся массой автомобилей, также не было шикарных бутиков или ресторанов. Репутация этого района была запятнана еще в прошлом столетии, и с тех пор жители усердно пачкают его, не жалея на то ни сил, ни времени. Попасть сюда не спешил никто, уж тем более завести знакомство хоть с одни из проживающих в этих окрестностях. Убийство? Каждый месяц стабильно. Изнасилование? Это ежедневный процесс.
Тускло освещенный коридор заставил Элли напрячься и буквально наощупь добраться до гостиной, в которой она плюхнулась на мягкий пуф и, быстро сняв с ног неудобные сапожки на высокой шпильке, попыталась размять затекшую спину и шею, при этом не выключая телефона.
— Нет, что ты, — девушка свободной рукой стянула с себя серое пальто и бросила его на кресло, — мне совсем не трудно. Главное, чтобы ты потом не забыла принести мне бутылку дорогого виски. Ну, чтобы мои труды не оказались бесплатными. Все-таки я не Мать Тереза.
Из кухни послышался звук падающей вилки или ложки, потом тихая ругань. Элли на секунду замолчала, а потом продолжила:
— Только мне нужно будет взять отпуск. Ну, понимаешь: семья, проблемы и все такое. Нет, просто мама приезжает, и мне нужно будет на несколько дней побыть идеальной дочуркой, понимаешь? Да-да, конечно, доброго тебе вечера. Пока.
— Милый, — ласково промурлыкала девушка, прислонившись к косяку и наблюдая за тем, как высокого роста мужчина, ее Дэнни пытается приготовить ужин на двоих, учитывая то, что работал он в спецназе и ни разу в своей жизни не держал хлебного ножа, картина была впечатляющей. В этот момент он выглядел обиженным этой кухней маленьким ребенком, беззащитным, нуждающимся в помощи, — что это на тебя нашло?
Он повернул голову и умоляюще посмотрел на Элли, моля о пощаде.
Дэнни...ее Дэнни. Высокий широкоплечий двадцатилетний парень с необыкновенно голубыми, как море, глазами, белесыми, почти платиновыми глазами, нежной, словно светящейся изнутри кожей и взрывным, по-мальчишески стеснительным перед женщинами, характером.
Ведь действительно они были как день и ночь. В отличие от него у нее были каштановые волнистые волосы, шоколадного цвета кожа, чуть раскосые карие глаза и взбалмошный характер, при котором ни мать ее, ни учителя справиться не могли даже когда ей было всего пятнадцать. Мисс Нэш, рано разбежавшись с мужем и оставшись одна с ребенком на руках, всю свою жизнь посвятила маленькой хрупкой девочке, которая со временем переросла в эгоистичную девушку. По крайней мере так гласила история. Всех тонкостей знать не было суждено никому, потому что мама Элли жила в другом городе, и вообще о своей семье говорить девушка не любила.
— Я сдался. — под примирительно поднял вверх руки, как бы моля о пощаде, и, перекинув испачканное полотенце через спинку стула, направился к Элли. — Это полная фигня.
Он остановился в одном от нее шаге — то ли стеснялся до сих пор, то ли настолько вымотался, что у него не хватило даже сил на то, чтобы перебороть природную отчужденность от женщин, и Элли самой пришлось сделать этот злосчастный шаг и утонуть в крепком кольце его сильных рук.
— Я так скучала, — прошептала девушка, жадно вдыхая теплый воздух, впитавший его природный аромат. Он ласково гладил ее по голове, перебирая локон за локоном, прядь за прядью пропуская сквозь пальцы, и чувствовать шелк волос под ладонью было для него, наверное, счастьем, раз от тепло улыбался, пока она не видит той слабости в его глазах. — Ты сегодня раньше обычного. — заметила она, не меняя положения. Ей было так тепло.
— Не было вызовов. Никто не перевозил наркоту, никто не захватывал театры и магазины, никто не взрывал метрополитены. Сегодня на удивление тихо в городе.
...Спалить к чертовой матери все границы, стереть с лица бесконечности законы, порядки. Зачем? Кому это надо? Схватиться за тебя, раствориться в тебе и полностью утонуть, бездумно отдаться навстречу ветру и в его потоках пронестись над землей, держась с тобой за руку.
Не чувствовать под ногами земли, за спиной — крыльев, за окном — дождя. Только ты и я. Наше будущее. Наша память и наш мир, мир, созданный нашими руками, взлелеянный тобой и мной, согретый одним на двоих дыханием. Зачем нам бесконечность в холодной Вселенной, когда есть этот миг? Зачем?
Словно последние люди после Адама и Евы, мы создаем, по крупинке собираем собственный мир, мир, в котором нет места никому, кроме тебя и меня.
Бросить к черту суету и серость будней, рабочие дни, назойливых сотрудников и безликую массу, взмыть с тобой в небо и остаться там навсегда.
Видеть твою чуть застенчивую улыбку, чувствовать твое горячее дыхание, слышать глухие удары сердца, ощущать твои прикосновения — награда небес, это и есть счастье, это и есть жизнь...
— Ребенок? — Элли вскинула брови и непонимающе уставилась на Дэнни. — Зачем он тебе?
— Как это зачем? — изумленно переспросил парень. Сама реакция девушки произвела на него нешуточное впечатление. — А ты разве не хочешь детей?
Она уткнулась ему в плечо и нежно провела пальцами по щеке.
— Я не думала об этом, — честно ответила Элли, — и пока не хочу становиться матерью. Мне всего лишь двадцать лет!
— Блин, ну ты даешь, — пробормотал парень, — я впервые вижу человека, который не хочет ребенка.
— Ты плохо смотрел, — последовал незамедлительный ответ, — нас много.
— Он будет похожим на тебя. Твои глаза, твоя улыбка, твой характер, и мы назовем его...Диком, и я буду любить его о до потери сознания...
— Тогда поговорим об этом позже. Просто я устала. — сдалась Элли, припадая губами к его губам.
— И мы будем ездить на матчи по баскетболу, когда он немного подрастет. А потом мы будем провожать его в школу, на выходные ездить за город в свой уютный домик где-нибудь на берегу озера, а по утрам бегать по парку....
— Пусть он в таком случае будет похожим на тебя. — уже не скрывая своего поражения, поддержала девушка. — И я буду вас любить больше жизни.
Она положила руку ему на грудь, туда, где бешено клокотало сердце, и она ощущала, как оно бьется, слышала, как его драгоценная кровь бежала по венам, и ее вдохи смешались с его вдохами, и воздух делился между ними напополам, свет таял под прикосновениями и стало катастрофически мало кислорода, от чего голова пошла кругом, и сбилось дыхание.
И ночь бархатным одеялом укутала их. И луна успела допеть им тихую колыбельную.
Заставить себя покинуть теплую постель, вырваться из крепких объятий спящего Дэнни, нехотя переодеться в униформу, помыться, причесаться, накраситься и полчаса стоять на автобусной остановке, ожидая проклятого транспорта, наверняка забитого доверху людьми — все это было настолько привычным, что Элли даже не успевала возмутиться, как тут же проваливалась в небывалую тоску, и мелкая пустота в груди начинала раздвигаться, шириться, вытесняя недавно теплившиеся чувства.
Стоять в автобусе, плотно зажатая людьми, судорожно глотать мерзкий воздух и пытаться скрыть разочарованное лицо — каждодневная норма, от которой сбежать она, увы и ах, не могла. Ее спасало то, что езда, обычно, не затягивалась дольше получаса.
Как и ожидалось, в столь раннее время в офисе никого не было, и Элли спокойно прошла по пустым коридорам, на лифте доехала до своего этажа и достала из кармана закинутый туда вчера ключ от кабинета. Секретарша, видимо, еще мирно посапывала у себя дома в объятьях парня или мужа (о своей личной жизни Наташа предпочитала молчать, что безумно радовало Элли), поэтому место ее пустовало. Сама же девушка заявилась в столь ранний час на работу, чтобы выполнить данное вчера обещание Ванде быстро напечатать один документ и подписать его.
Когда она открыла дверь кабинета, кожаный вращающийся стул с высокой спинкой повернулся к ней, и сидевшая в нем девушка прищурилась.
— Ну, здравствуй, Касуми...
***
Месть в груди разжигается, подобно огню на открытом ветру, разносится, распаляется, выжигает. Нет, не больше того, ради чего он жил. Нет, нет больше той жизни, ради которой он вернулся. Нет, нет больше того человека, которым он раньше был.
Теперь же новый под ногами путь, новая дорога и непростой выбор у самой развилки дороги. И как жить душе, когда стержень надломился? Как дальше жить, когда смысла более нет? Как заставить себя насильно дышать? Как побороть в себе жажду мести? Как вернуть разлагающуюся душу?
Бешено рычать, выть волком и ненавидеть весь свет за предательство.
Сжимая кулаки, бежать. Вперед! Не оглядываясь! От себя! От спасения! Бежать быстрее ветра, быстрее мысли!
И прошло больше не вернуть, и даже будущего нет у него, у Выродка. Пытаться вернуть, обмануть судьбу, себя, свои чувства. Лелеять надежду на то, что не все потеряно. Да, да, конечно же, Ванда сразу же бросит Терри, как только увидит его, Эла, здоровым, живым...
Живым ли? Кто он теперь?
Не обращая внимания на хлещущий дождь, больно бьющий в лицо ветер, бездушный холод, липкими мерзкими щупальцами проникая под костюм, в душу, разлагая остатки от еле бьющегося сердца, насквозь проеденного червями.
Тупая ноющая ненависть насмерть въелась в сознание, подобно паразиту, подчиняя его себе. И пропасть под ногами кажется заманчивой, притягательной, осталось только выполнить обещание — возглавить армию Ада, устроив на земле апокалипсис. Да, да, уничтожить всех тех, кто некогда его убил, обманул, предал...сжег заживо ровно пять лет назад.
Да. Он все вспомнил. Каждую мелочь, каждое слово, каждое лицо. Своего товарища, бросающего спичку, его последнюю фразу, каленым железом выжженную на сердце, беспощадный холодный смех и боль, отчаяние, слезы, мигом осушенные алчным пламенем, пожирающим его беззащитное тело.
Кто? Зачем? Почему?
Теперь он это знает, и расплата не заставит себя долго ждать. У него есть сила, бессмертие и власть над страхом, теперь пришло его время становиться беспощадным судьей, пришедшим за долгами.
Остается только дождаться, пока тьма накроет этот проклятый, захлебывающийся в разврате город, проклятый Господом Богом, и тогда он придет за каждой душой, имеющей участие к смерти Эла Симмонса, который смог вернуться.
Словно вторая кожа, его маска чувствует потоки холодного воздуха, и через поры проникает внутрь мороз, отчего Выродок плотнее кутается в длинный плащ и идет дальше, в темный переулок, где его ждали нищие бездомные пьяницы, которых он не так давно защитил от очередных посланных продажными властями охотников, чистильщиков, которым поручено было уничтожить все то, что засоряло район. Пробираясь сквозь тесные улицы, дороги, многочисленные дворы, он уверенно шагал к своему пристанищу, где, бывало, подолгу сидел около костра и слушал бредни старых свихнувшихся бомжей, фантазирующих о светлом безмятежном будущем.
— Слушай, слушай, — и снова, словно слепившись из комьев грязи, что липли к обуви, появился жирный клоун, за обе щек уплетающий посыпанные сахарной пудрой масленые пончики, — а ты действительно решил вернуться к своей жене?
— Не твое дело, — рыкнул на него Эл, шагая дальше.
— Какого хрена ты мне дерзишь?
— Еще одно слово, и я тебя уничтожу, понял?
— Послушай, Эл, ну зачем ты ей нужен? Ты ведь ничтожество, продавшее душу Дьяволу за какую-то глупую попытку вернуться назад. Ты всего лишь убийца, которому самое место в аду, да, ты когда-то был ее мужем, и она тебя любила, но сейчас-то... — Выродок остановился и обернулся. Гадкая улыбка растянулась на губах клоуна. — Сейчас ты никто, всего лишь пешка в нашей игре, понимаешь? Да и зачем ты ей? У нее есть нормальный муж, ребенок — все то, о чем бедняжка могла только мечтать рядом с тобой, ну неужели ты думаешь, что ради тебя она откажется от своей мечты? Ой, не смеши меня.
— Заткнись.
— Дослушай, — в засаленных заплывших глазах клоуна мелькнул алчный азарт, — и теперь, когда она обрела счастье, ты явишься на пороге и отнимешь все это? Ты, конечно, идиот, но не до такой же степени, мать твою.
Эл застыл на месте, но повернуться к нему не посмел, лишь на пару секунд замешкался, но потом, проигнорировав громкий голос клоуна, кричавший о том, насколько он ничтожен, потопал дальше, к намеченной цели. Пока еще ему было рано думать о том, чтобы возвращаться, открывать свое возвращение близким, нет, пока он не отомстит, подвергать опасности родных он не намерен.
По-прежнему горит костер, и извилистые языки пламени поднимаются к самому небу, освещая небольшой клочок земли, на котором разместилась эта маленькая веселая и уже пьяная компания. Звучали песни под расстроенную гитару, стащенную, видимо, у зазевавшегося школьника, слышался искренний, по-детски чистый смех, шутки, сказки и рассказы, а потом уже в ход пошли танцы.
— Эл, — поприветствовали его старики и женщины, — ты как раз вовремя. У нас тут веселье в самом разгаре. Хочешь присоединиться?
— Нет.
Выродок сел рядом с все время молчавшим стариком и протянул к веселому костру корявые пальцы. Старик вздрогнул и издал протяжный тихий стон.
— Скажи, старик, — совершенно неожиданно произнес Выродок, не поворачивая головы, неотрывно следя за языками пламени, — все эти рассказы про воинов ада, присланных сатаной, чтобы начать апокалипсис, все твои легенды — откуда ты берешь эти истории? Ведь это все неспроста, не так ли? Кто ты, и что ты знаешь о нас?
— Я знаю только то, что за тобой уже охотятся Ангелы. Больше ничего. — ровным, уверенным голосом ответил старик, но дрожащие руки выдали его волнение и, возможно, страх.
— Я тебе не верю, старец, ты меня обманываешь. — невозмутимо спокойно сказал Эл. — Я тебя убью, если ты еще раз меня обманешь.
Старик невесело усмехнулся и покачал головой.
— Убить меня ты не сможешь, Выродок.
Эл вздрогнул, но смотреть в его сторону не стал, чтобы не вызвать подозрений у остальных. На самом деле, этот старик единственный, видимо, кто знал, кто он такой.
— Кто ты такой?
— Я бы сам хотел найти ответ, но, увы, вот уже несколько сотен лет бесцельно блужу по земле в поисках истины и покоя. Я тоже когда-то заключил с дьяволом сделку и вернулся на землю ради своей дочери, оставшейся в полнейшем одиночестве после моей смерти. Когда я вернулся, а это произошло через шесть лет, она уже работала проституткой на ночных улицах Парижа.
— И как же ты получил обратно свое тело? — теперь внимание Эла целиком и полностью поглотилось рассказами странного старика, которого было невозможно здоровому человеку принять за нормального.
— Я вернул свою душу, — коротко ответил старик, поглядывая на взмывающие в небо острые языки жгучего пламени, — и теперь, как ты видишь, я жив-здоров.
— А что нужно, чтобы вернуть душу?
На секунду возникшее между ними молчание разорвалось протяжным воем совершенно опьяневшего бомжа, завалившегося на сырой асфальт в обнимку с грязной товаркой.
— Перестать быть убийцей. Все предельно просто. И сложно одновременно, — продолжил старец, когда неприятные вопли выкрикивающего слова песни мужчины притихли, и до них теперь уже долетали приглушенные сдавленные смешки.
— И чем же сложно? — нетерпеливые вопросы порой даже перебивали старца, обрывали его медленную, будто ленивую или полусонную речь, монотонно навевающую тоску.
— Видишь ли, твоя сущность устроена так, что ты насилием отвечаешь на насилие, и убийство для тебя теперь, да и еще при жизни, всего лишь маленькая неприятность, как насморк перед важным собранием. И ты, естественно, больше не понимаешь, что убийство — это самый тяжкий грех, который может совершить человек, кроме, самоубийства, конечно. — старик замолчал и на секунду задумался или, быть может, смотрел, какое действие произвели его слова на Выродка. — А вернуть свою душу, значит вернуть человечность, ту сущность, которую изначально в нас заложил Бог. Все пороки уже есть действие сатаны. Ты не можешь просто так взять и отказаться от частицы самого себя — беспощадной. Именно поэтому он выбрал тебя. Я тоже когда-то был таким.
— Забавно, — протянул Эл, — и в течение сколько же времени ты смог отказаться от своей сущности?
— До того, как до меня добрались Ангелы. В противном случае все старания пойдут коту по хвост — эти красавчики отправят тебя обратно и уже навечно. Я опередил их.
— Как интересно, никогда бы не подумал, что ты тоже Выродок, — невесело усмехнулся Эл.
5 глава. Сумеречные. 2 часть
5 глава. Сумеречные. 2 часть
— Ну, здравствуй, Касуми.
Сидевшая в глубоком кресле женщина подозрительно прищурилась, но скрыть любопытства не смогла. Элли, словно выточенная из мрамора статуэтка, застыла на месте, широко распахнув карие глаза. Ее рот открывался-закрывался, словно у выброшенной на берег рыбы, а портфель благополучно с грохотом упал на пол из ослабевших рук. Девушка нервно облизнула губы и, прежде чем что-либо предпринять, заперла дверь на замок, а ключ, для большей безопасности, положила себе в карман. Но даже через пять минут она не находила подходящих слов, чтобы начать, видимо, нужный разговор.
Естественно, она поняла, кто сидит в ее кресле, но вот само появление Ангела (Джейн, как ей успели сообщить) выбило ее из колеи. В своем костюме — широком золотом поясе, украшенном изумрудами, легкой юбки из шифона, наподобие одежды наложниц в гаремах, огромнее количество бус, цепей, браслетов, колец, сандалии и большой меч Небес — она преспокойно восседала в офисном кресле и разглядывала довольно скромную обстановку своей теперь уже напарницы.
— Ты так и пришла? — первое, что смогла произнести Элли, касалось, естественно, к одежде, хотя это и было самым главным.
То есть, как должны были реагировать жители города, увидев шагающую по дорогам девушку в таком одеянии с мечом за спиной?
— Не бойся, — ровным голосом ответила Джейн, прекрасно понимая причину волнения Касуми, — меня никто не видел, я появилась сразу же здесь.
Более или менее свыкнувшись с бредовой мыслью, что в ее кабинете сидит Ангел, бывшая любовница Чингисхана, Элли села на миниатюрный красный диванчик, расположенный у окна, и еще пару секунд бесполезно пялилась на Джейн. В коридоре послышались глухие стуки каблуков о пол и тихий знакомый смех секретарши, разговаривающей по телефону со своим женихом. Потом голос стал громче, а шорох одежды, шелест листьев бумаги, звук заработавшего компьютера и принтера — четче, когда она положила трубку и принялась за работу.
— Черт, — Элли вскочила с места и ринулась к невысокому шкафчику в дальнем левом углу, возле которого стоял комод с огромным количеством выдвижных ящиков, в которых хранились бумаги, с которыми работать никто не собирался, — пока возьми это.
Девушка извлекла из открытого шкафа пару вешалок, на плечиках которых висели две кофточки с кружевной оборкой на манжетах, юбка-карандаш темно-стального цвета и строгий черный пиджак, с приколотой заколкой.
— Потом я принесу тебе другую одежду, но хоть в этом, — она указала на пояс, сандалии и легкую просвечивающую ткань топа и юбки, — ты не будешь.
— Касуми, я пришла для того, чтобы познакомиться с тобой ближе. нам ведь работать вместе пару недель. — пропустив мимо ушей, Джейн изрекла причину, по которой спустилась в дневной мир живых.
— Мое имя на Земле Элли, Нэш Элли, так что я буду тебе признательна, если ты будешь называть меня так. — Элли подошла ближе и, взяв Джейн за худую руку, потянула на себя, и девушка встала с места. — Теперь поговорим о том, почему же ты нарушила правила и заявилась сюда?
— Я уже объяснила, — Джейн стояла неподвижно, пока Элли хлопотливо прикладывала к ней висевшую на вешалке одежду, на глаз примеряя, подойдет ли, — и тебе не стоит так переживать, Элли Нэш, потому что врываться в твою земную жизнь я не намерена. Мне просто стало любопытно, почему Кенсиро выбрал именно тебя.
— Кенсиро? — Элли оторвалась от дела и подняла удивленный взгляд на Джейн. — С чего ты взяла, что это Кенсиро?
— Старейшины сказали. К слову, — Джейн огляделась по сторонам, — разве мы имеем право вести земную жизнь?
— Нет, — коротко ответила Элли, снимая с Ангела тяжелый золотой с изумрудами пояс и откладывая его в сторону, — вам нельзя. А Сумеречным можно, потому что в основном мы обитаем на Земле и следим за вашими действиями, поэтому нам и разрешили вести двойную жизнь. Правда, никаких отношений и прочего.
Элли осеклась и замолчала, рукой прикрыла рот хотевшей что-то сказать Джейн, и злобно прищурилась. На вопросительный взгляд указала на дверь: слишком резкая тишина для обычно шумной секретарши, и сомнения, подобно тараканам, мигом наползли. Девушка оставила в руках Ангела снятую с плечиков юбочку и на цыпочках подкралась к двери, прислонилась ухом, чтобы расслышать тихое дыхание подслушивающей блондинки, явно заподозрившей неладное из-за двух совершенно разных голосов. Через пять секунд Нэш выпрямилась и уверенно открыла дверь. Как и предполагалось, на пороге стояла секретарша с глупой улыбкой до ушей и страхом, пляшущим в черных глазах. От неожиданности она попятилась и с минуту не могла произнести и слова, потому что мысли, как распуганная стая птиц, спутались, смешались и превратились в бесполезное месиво.
— Ты чего-то хотела, Наташа?
Увидев в дверном проеме стоявшую за спиной Элли девушку в странной одежде, больше напоминавшей ночнушку без пояса, Наташа вытянула и так длинную лебединую шею, пытаясь разглядеть ее лучше.
— Просто я услышала посторонние голоса, а то, что вы на работе я и предположить не могла, поэтому я и решила проверить, — со скоростью света протараторила Наташа, — а это кто?
Она невежественно тыкнула в сторону Джейн, а ее глаза горели любопытством, и с неподдельной завистью она разглядывала истинно женственную фигуру незнакомки, рельефные формы, еле прикрытые прозрачной легкой тканью наряда.
— Это моя сестра, — ответила Элли на грубый вопрос Наташи, — и она из очень бедной страны, — эти слова, как полагала Касуми, должны были утолить любопытство секретарши относительно странного одеяния Джейн, — настолько бедной, что у них нет денег даже для нормальной одежды, поэтому я должна ей помочь немного с этим вопросом. Теперь все?
— Ой, — Наташа махнула рукой, неестественно засмеявшись, — ну что вы, я ведь не требовала у вас ответа! Мне пора, а то работа стоит. Вам что-нибудь принести? — но не успела она закончить предложения, как деревянная дверь захлопнулась прямо у ее курносого носа.
— Так ты не знаешь, почему Кенсиро выбрал меня для присмотра за тобой? — Элли отвлеклась от подбора одежды для Джейн и села на диван, удобно закинув ногу на ногу. — И с чего это вдруг он высказал подобное к тебе недоверие?
— Это не в моей компетенции, и ты в курсе. — Джейн без колебаний села на краешек заваленного бумагами, ручками, карандашами и тетрадями стол, инстинктивно рукой провела по лежавшему рядом золотому поясу. — К тому же, знать все нам не обязательно. Ты это тоже знаешь.
— Ну хорошо, тогда расскажи мне о новом Выродке. — краем глаза она заметила, как перекосило лицо Ангела от гнева. Еще бы, если раньше не смели стоять рядом с ней, то теперь за ней не только следят, но и заставляют рассказывать все детально. Она была не только уязвлена, но и глубоко оскорблена вызванным недоверием из-за сомнений какого-то Сумеречного, тем более некогда бывшего предателя, которого простили Бог знает по какой причине.
— Эл Симмонс. Бывший военный, якобы миротворец. Женат, детей нет, убит по заказу начальства собственными товарищами по работе. Был заживо сожжен пять лет назад. Вернулся, скорее всего, ради жены, но она, к его огромному сожалению, уже замужем за его некогда лучшим другом и имеет от него дочь Сайен. Ты довольна? — ядовито улыбаясь, прошипела Джейн.
— Вполне. Довольно стандартная история, — Элли зевнула. — А жена фамилию не поменяла, ты не знаешь?
— Нет, фамилии она не меняла. И у меня к тебе одно заманчивое предложение, — незаметно алые губы Джейн растянулись то ли в усмешке, то ли Элли просто показалось от того, что неровно легла тень, а уже через мгновение, когда луч солнца скользнул по лицу, улыбка исчезла, — думаю, эта новизна, внесенная Старейшинами, не по душе ни мне, ни тебе. Поэтому я считаю, что нам обеим будет легче, если ты не будешь сопровождать меня на задании. Просто мне так работать проще, и я не привыкла, что меня кто-то стережет, — серьезнее продолжила Джейн, — да и на жизнь земную тебе останется больше времени.
Элли поднялась с месте и направилась к сидящей на краешке стола Джейн, взяла в руки белую кофточку с кружевными манжетами и легким движением кисти указала Ангелу раздеться, потому что в любую секунду в кабинет могла заявиться Ванда за своими бумагами, которые, кстати, Нэш так и не проверила и не подписала, а оправдываться перед ней, выдумывать нелепую историю про небывалую двоюродную сестру не хотелось, тем более лгать пришлось бы тонко, продуманно, ведь Симмонс отличалась чрезвычайной проницательностью, от которой плохо было всем. Джейн нехотя разделась и быстро облачилась в земную одежду Касуми, хотя юбка и оказалась немного узковатой в бедрах, а кофточка — в груди, но выглядела она превосходно.
— Порвешь — убью, — серьезно заявила Элли, глядя на туго обтягивающую ягодицы ткань юбки, — она стоит половину моей зарплаты.
— И почему вас такими худощавыми сделали? — Джейн оглядела себя и, убедившись, что одежда ей чертовски идет, дала Элли спрятать свои вещи, пояс и, главное, меч. — Кстати, насчет меча. Что делать будем? Не таскать же мне его с собой в мешочке?
— Естественно не будешь, — Элли закатила глаза и неоднозначно цокнула языком, — потому что в этом мире ты гулять не будешь! Зная по многочисленным рассказам твой непростой характер, могу с уверенностью предположить, что ты пришла отнюдь не за тем, чтобы узнать меня ближе. Думаю, — она выдержала небольшую паузу, чтобы посмотреть на реакцию разоблаченной Джейн, — ты просто пришла прощупать почву.
Ни один мускул не дрогнул на окаменевшем лице Ангела, девушка выслушала все абсолютно спокойно, а когда Элли закончила свое маленькое повествование-психологический анализ, она встала с места, сняла пиджак с себя и отдала его хозяйке. Касуми стояла рядом с ней, равнодушно наблюдая за плавными движениями, а в душе гордилась собой и своей сообразительностью.
— Хоть притворяться не надо, — тихо выдохнула Джейн, — до встречи, Касуми.
— До скорого, Джейн.
***
— Скажи, Старик, есть ли выход? Как, как мне быть? скажи, Старик, есть ли шанс вернуть душу тому, кто потерял ее еще будучи простым смертным, когда еще не был посланником Дьявола, когда еще у него было это злосчастное право выбора?
Скажи, Старик, неужели мне суждено будет потерять свою человечность? Скажи, Старик, действительно ли ты знаешь способ вернуться, вздохнуть и свободно расправить крылья? знаешь ли ты, как мне помочь?
Старик, могу ли я рассчитывать на спасение, когда насквозь прогнил, провонял, когда на руках моих кровь десятков убитых моим же оружием людей? Когда на глазах моих выжигались целые деревни, а действия назывались доблестью и героизмом? Неужели нет? неужели я действительно настолько жалок, что даже не достоин твоей помощи?
Старик, не молчи. Скажи хоть что-нибудь, Старик! Тебе подвластно время, тебе подчиняется закон, ты даже смог переписать историю, действительно ли я способен на такое? смогу ли я перебороть себя и прекратить убивать?
Не-ет, я чувствую, как по моим гнилым раздувшимся венам течет яд, как перед глазами темнеет. Я не могу прекратить это безумие, Старик, я не могу совладать со своей природой, не могу подчинить силу, что бьет через край.
Во мне живет беспощадный монстр, что руководил мною на протяжении всей жизни. Я понял, что я просто убийца людей, ничем не отличающийся от серийных маньяков и извращенцев. Нет, все гораздо, гораздо хуже — я и есть монстр, бесчувственная жалкая тварь, и теперь пришло время расплаты...
— Нет, ты не прав. Смерть — не спасение и не выход. Смерть — это первая ступень к новым мучениям и отчаянию. И отдав себя на съедение Светлых, ты обречешь себя на вечные муки в адском пламени, что будет жрать тебя на протяжении целой вечности, пока не придет Иисус во второй раз и не спасет вас, падших грешников. Вечности — ты понимаешь все ее значение?
Неужели ты думаешь, что все так просто? Неужели ты думаешь, что отказаться от надежды легко? Ты глуп, Выродок, ты бесконечно глуп, наивно полагая, будто сможешь спокойно наблюдать за тем, как шанс ускользает! Нет же, я говорю тебе, что ты будешь волочиться по земле, будешь умолять, будешь унижаться, чтобы использовать эту последнюю возможность вернуть себе душу, потому что страх перед болью и адом настолько затмят твой разум, что померкнет не только гордость, но и желание получить наказание за грехи прошлого!
Ты — не просто посланник Дьявола на Землю, ты — не просто главнокомандующий армией Мальбоджио, ты — не просто очередной воин, которому нужно впустить ад в мир людей. Нет, ты нечто большее. Ты — давний договор между Небом и
Подземельем. Тебе дан шанс, право выбора. Ты можешь вернуться, ты можешь освободиться, и Ад тебя отпустит, но если ты не выдержишь испытания, Преисподняя тебя заберет обратно, а вместе с тобой и Ангела, защищавшего твою жалкую душонку. Таковы правила Договора, которому вот уже три тысячи лет.
Когда же Светлые окончательно убеждаются в том, что вернуть человечность тебе не дано, они посылают за тобой своего воина, который и поражает твое прогнившее сердце Священным мечом и отправляет тебя обратно а Ад. Ангел, стороживший твою душу убивается своими товарищами, чтобы обрести покой на Елисейских полях, но не быть проглоченным алчным Мальбоджио.
И что бы я ни говорил, Выродок, душа твоя бесценна.
Я тебе помогу ее вернуть...
5 глава. Сумеречные. 3 часть
5 глава. Сумеречные. 3 часть
Штаб-квартира собравшихся в этот холодный осенний вечер располагалась где-то в восточной части города, посреди заброшенных гаражей и домов, уже ограбленных и разрушенных, в разбитые окна которых успевали врываться не только шумный ветер, но и хлещущий по мансардам и скатам крыш дождь, сорванные древесного цвета листья. И где-то между всем этим находился двухэтажный дом с четырьмя квартирами. Одна из них была местом собрания Сумеречных воинов для проведения первого за последние четыреста лет собрания.
Большая гостиная больше напоминала заброшенный пустой склад вся обстановка которого была представлена двумя длинными скамейками, потертым диваном и стулом со сломанной ножкой, ни стола, ни кресел здесь не было — растащили еще в первые годы.
Двадцать два воина, наблюдатели со стороны, стояли полукругом в центре комнаты, дожидаясь самого главного — самого старшего, ибо Старейшин у них, как и Покровителей, не было. Предоставленные сами себе, Сумеречные избрали ответственного, двадцать третьего воина. Одежда их состояла из белых накидок античных времен, золотого пояса и прикрепленных к нему позолоченных ножен для Священного меча. Высокие до колен сапоги были украшены драгоценными камнями.
Когда же из пустынной темноты глуби комнаты послышались глухие тяжелые шаги, все двадцать два воина опустили головы в уважительном приветствии, и новоприбывший встал рядом с ними в полукруг.
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы обсудить новое прибытие на Землю Выродка и новую начавшуюся на него охоту. — начал прибывший ответственный тихим голосом, гулко разносившимся по помещению и многократным эхо отражавшимся от голых, покрытых плесенью стен. — И внести некоторые коррективы в процесс. Обо всем по порядку, — добавил он, увидев, как настороженно переглянулись воины, — думаю, не секрет, что от Светлых отправлена Джейн, один из самых могущественных и сильных стражей, — в ответ он получил утвердительные кивки, — но и Выродок не так прост. Я подозреваю, что у него есть помощник, Выродок, которому удалось, впервые за всю историю, вернуть свою душу. Поэтому и борьба будет яростнее обычной, и нашей прямой обязанностью будет слежка за обеими сторонами. Оградить нового Выродка от своего помощника мы не можем, да и не имеем права, потому что он простой человек, а в Мире Живых нам делать нечего, но нам нужно проследить, чтобы Джейн не добралась до старика и не убила его, ведь она пойдет на все ради победы. Поэтому Джейн приставлен воин с нашей стороны, которому будет приказано следить за ее действиями. Это предложение Кенсиро, и мы решили, что лучшего выхода не будет. Касуми, — он обратился к стоявшей девушке с опущенной головой, — ты уже знакома со своей подопечной и свои обязанности поняла. — она утвердительно кивнула. — Нам остается только проследить за действиями Светлых. Есть у кого-нибудь вопросы?
— У меня есть вопрос, — Касуми подняла голову и сделала шаг вперед, оказавшись в центре полукруга из воинов.
— Я слушаю тебя.
— Вам не кажется странным, что Небеса так скоро отправили своего воина? Ведь они не имеют права делать этого, пока душа Выродка окончательно не пропадет или им не станет понятно на все сто процентов, что ему не вернуть свою человечность? Этому воину они не дали даже шанса.
— Касуми, думаю, они пока не пустят Джейн на Землю, просто они уведомили ее о том, что она будет в будущем охотницей за ним. Пока же она просто наблюдатель, ему, конечно же, дан шанс на спасение.
Из-за необычайной тишины каждое слово громом звенело в ушах, а разносимое эхо становилось похожим на стаю привидений, свободно гуляющих по просторам пустой квартиры. Сухие ветки дерева, росшего около единственного окна с не разбитым стеклом, томно скреблись, просясь внутрь. Вскоре пол покрылся мелкими влажными точками ворвавшегося дождя, а температура заметно понизилась.
— До меня долетели слухи, Касуми, что ты пытаешься разобраться в сложном и загадочном деле по поимке преступника, похищающего детей?
Девушка скрежетнула зубами, подавив тем самым вырывающееся наружу злобное рычание на предателя, она сжала кулаки и приняла самое равнодушное выражение лица, чтобы не выдать своего негодования.
— Да, это так. — холод ее голоса мог посоперничать с ледниками Антарктики, что непременно должно было разозлить доносчика. Однако, то, что в их рядах завелись такие греховные пороки, как зависть и предательство, немало ее удивило, потому что сталкиваться с подобным пришлось впервые. — Я не понимаю, что вас так удивило.
— Касуми, — ответственный сначала оглядел всех стоявших воинов, чтобы получить одобрение от каждого из них, но, судя по гневному взгляду, один из них все же был против, — ты не имеешь права вмешиваться в ход событий. Зная твои способности как стражи, я могу предположить, что ты этим обязательно воспользуешься, но мы ни в коем случае не должны этого делать, поэтому Совет приказывает тебе прекратить свое личное расследование. В противном случае ты лишишься своей земной жизни. Элли Нэш прекратит свое существование, и все воспоминания о ней сотрутся.
— Я и не собиралась применять свои способности, чтобы разобраться в деле о похищении детей, уж тем более я не хотела вмешиваться в ход истории. Но тем не менее, я послушаюсь Совета и перестану свое личное расследование. — ответила Касуми, не сводя холодного взгляда с ответственного. — Я могу идти?
— Да, иди. И помни, что мы все доверяем тебе и ни в коем случае не хотели обижать тебя.
Внутренне негодуя, внешне она оставалась спокойной, даже равнодушной. Ступая по голому зашарканному полу, Касуми мысленно прикидывала, кто мог донести на нее и подвергнуть ее компетентность сомнению Совета. Ну, конечно же, единственный, кому это было под силу — Кенсиро, поганый предатель, который, во-первых, предложил ей стать стражей Светлого, во-вторых, некогда сам был заподозрен в предательстве, и причин было на то очень и очень много. Разобраться с ним? Просто поговорить или проигнорировать? Медленно одежда Сумеречно таяла под серебряными лучами печальной луны, превращаясь в земную одежду Элли Нэш, двадцатилетней девушки, работающей в небольшой конторке мелким редактором ничего не значащей газеты. Ранее собранные в высокий хвост густые каштановые волосы, закрепленные золотой заколкой, ниспали до самого пояса драгоценным каскадом топленого шоколада. Прокручивая в голове дальнейший план действий, Элли решила ближайшие три недели не трогать дело и прекратить расследование, бросить его окончательно или нет она не знала, поэтому решила отложить решение на потом.
Когда же помещение покинули двадцать воинов, и воцарился истинный мрак, стоявший некогда в полукруге Кенсиро огляделся по сторонам и одним движением руки восстановил все разбитые на окнах стекла, чтобы заглушить грозное завывание ночного ветра, грозившегося превратиться в настоящий ураган.
— И все-таки мне кажется, что ты был слишком с ней строг, — Кенсиро подошел к ответственному, — она крайне недовольна.
— Ты ведь знаешь, что я просто выполняю свои обязанности, но у меня и в мыслях не было ее обидеть.
— Знаю, я это прекрасно знаю, только вот этого ей ты объяснить не сможешь. Знаешь же ее непростой характер.
В голосе Кенсиро изящной кошкой скользнула небывалая нежность, на которую ответственный предпочел внимания не обратить.
— Она и на тебя здорово рассердилась из-за Джейн, точнее, из-за твоего предложения побыть ей надсмотрщицей.
— Надеюсь, она когда-нибудь все поймет. — вздохнул Кенсиро.
***
Играй, гитара семиструнная! Пой, душа заблудшая! Пляши, тело измученное! Бейся, сердце израненное! Да будет этой ночью открыто таинство, именуемое Свободой! Да будут сегодня в небе парить Ангелы Божьи, оберегая нас от бед и невзгод. Да будем мы до потери сознания и рассудка танцевать страстный цыганский танец под музыку, льющуюся из самых недр чистой незапятнанной души! И забудем мы все дела насущные, которые омрачают бытие! Да! Нам сегодня все можно, мы сегодня вершители судеб, свои Боги, свои же идолы, которым нет дела до будничной рутины, до мелких проблем и забот.
Всю ночь напролет мы будем восхвалять жизнь, возносить Счастье, упиваться свободой, и дешевый ром станет нашим неизменным спутником в дальние края.
Ненадолго избавившись от своего вечного сопровождающего-клоуна, Эл неизменно подобно призраку ступал по грязным мрачным улицам ночного Нью-Йорка, в районах которого свирепствовала неистовая жестокость. Осенний дождь стал его лучшим другом. Он падал с неба и вместе со своими каплями уносил с собой всю низость, все грехи, очищая душу и тело, даря покой и ощущение безграничной над собой власти. И пока за спиной гул и гам пьяных товарищей тонул в шепоте дождя, он шел, ведомый инстинктами, чувствами. Под ногами длинными ручьями текли полноводные лужи, а над головой угрожающе-низко висело тяжелое, обремененное тучами чернильно-синее небо, на котором не горела ни одна даже самая отчаянная звезда, даже луны не было видно.
Пройдя несколько заброшенных квартала, он резко повернул назад и, когда прошел небольшое здание, некогда бывшее больницей, шагнул в небольшой проем между ней и прилегающей рядом стоматологической клиникой. Миновав узкое пространство, он оказался на маленькой площадке, притесненной с одной стороны больницей, а с другой — жилыми домами. И здесь, на грязном сером асфальте, свернувшись клубочком, безвыходно взвывал человек, перед которым стояли семеро подвыпивших мужчин, решивших ограбить одинокого человека.
О да, я чувствую тебя, мой монстр! Я ощущаю твою ярость! Я хочу тебя выпустить! Я хочу удовлетворить твою жажду крови и мести! Мой дьявол, я хочу видеть, как ты караешь преступников, как ты упиваешься их просьбами и мольбами! Мой монстр, я растворяюсь в твоей ненависти к тем, кто покушается на невинных! Ты меня слышишь? Я выпускаю тебя!
...Не помня ни себя, ни событий до страшного грудного рыка, не контролируя потерявшего волю тела, словно впав в оцепенение, забытье, за сотые доли секунды он оказался рядом с мучителями. Злобно зашипел за спиной саван, подобно огромной волне, поднялся в воздух, угрожающе расправил свои края. С диким звоном из плаща вырвались железные цепи, разрезая ночную тишь. Да, он был страшен в своем гневе, в своей стихии! Из недр темноты потянуло замогильной вонью, словно кладбищенские жители восстали из своих могил.
— Отойдите от него.
Чудовище, некогда бывшее Элом, прорычало стоявшим к нему спиной пьяным мужикам, решившим в эту ночь поразвлечься.
По истечению трех секунд, во время которых его проигнорировали, длинная вьющаяся цепь со зловещим звоном достигла цели и, не медля ни секунды, вонзился в полусогнутую спину так же легко, как и нож в подтаявшее масло, прошла насквозь и вышла из живота. Хлынула горячая липкая кровь и беспорядочным потоком залила зажавшуюся в уголке жертву ночных преследователей. И не успел второй опомниться, как огромная лапа с корявыми крючковатыми пальцами смогла вцепиться ему в волосы и отодрать скальп; с треском порвалась кожа на голове, и кровь несчастного затопила остальных его товарищей. Двое из них, самые трезвые, бросились прочь с неистовыми криками, вспарывающими ночную тишь неба, но за считанные мгновения красный саван окутал их скрюченные страхом фигуры и, скрыв в своих недрах их полностью, потянул обратно, медленно переваривая в себе с помощью липкой зеленой слизи. Пока плащ вершил правосудие, сам Выродок обернулся к оставшимся троим преступникам, которых нужно было срочно наказать...
Переламывая кости, сдирая с остывших тел кожу и мышцы, он купался в чужой крови, упивался своей местью, своей безграничной властью над простыми людьми, которые когда-то отправили его в преисподнюю. Облизывая липкие горячие пальцы, впитывая живительную жидкость, он чувствовал, как по его вздутым венам начинает растекаться тепло, как чаще начинает биться сердце. Чужие крики о помощи подобно мировым шедеврам величайших классиков успокаивали встревоженные нервы, и Выродок полностью растворялся в своей стихии, в своей жизни.
Когда же несчастная жертва подняла полные страха и влажного ужаса глаза на своего чудовищного спасителя, сердце ухнуло куда-то вниз с высокой горы, разум помутнел от отчаяния.
...И он его узнал. Конечно, он не мог забыть этих брошенных напоследок презренных слов, не смог забыть этих ехидно прищуренных глаз, этого леденящего душу злорадного смеха победителя. Его товарищ, друг и убийца перед ним на коленях, заливается слезами, боится, унижается...
Да! Теперь-то он заплатит за все: за разбитую жизнь, за растоптанные мечты и надежды, за боль, за страдания!
Огромной лапой схватив предателя за горло, поднимая его в воздух, спиной прижимая к бетонной стене, читая чистый в глазах страх, он приблизил свое лицо к его и выдохнул смрадный запах замогильной вони разлагающегося мяса.
— Ты ведь меня помнишь, да? — тихо прошептало чудовище, сияя диогеновыми зелеными глазами. — Я ведь верил тебе, доверял. Я задницу твою прикрывал перед начальством и во время миссий. Не помнишь? Ну как же... твой верный друг и товарищ, готовый помочь в любое мгновение. А ты его предал, сжег заживо по приказу каких-то ублюдков.
— Не-ет, — запищал мужчина, пытаясь скользкими от крови и дождя руками освободиться от смертельное стальной хватки чудища, — отпусти! Я тебя не знаю!
Ликуй, пой гимн, мой милый монстр! Теперь мы с тобой проучим всех наших убийц! Теперь мы со всеми поквитаемся! Мы их всех заставим давиться горькими слезами, мы их уничтожим! Мой монстр, давай же, выпей их крови, пусти им внутрь яда! Теперь мы с тобой неделимы, мы будем мстить жестоко! И они нам еще заплатят!
— Не делай этого, — за его спиной раздался спокойный тихий голос, вместе с шепотом дождя составляющий незримую композицию.
Выродок замер в полувздохе от своего убийцы и обернулся на помешавший звук. Жертва застонала и от перенапряжения попросту потеряла сознание, его обмякшее тело бесполезно сползло вниз по стене после того, как Эл ослабил хватку.
— Уйди прочь, пока я тебя не прикончил, — взревел Выродок, пытаясь напугать старика рыком.
— Если ты это сделаешь, ты станешь таким же как и он — убийцей и беспощадным зверем. Эл, ты и так натворил много чего плохого, не надо уходить во тьму и дальше. Эл, я прошу тебя, не делай этого, подумай о его семье, ведь у него маленький сын.
Старик с каждым словом подходил к нему все ближе и ближе, пока не оказался всего в трех от него шагах и протянул вперед руку, показывая выход, решение. Выродок с минуту молча смотрел ему в глаза.
Душа моя, не плачь. Нет, нет скажем страданиям!
Хватило всего лишь полсекунды, чтобы острая железная цепь вонзилась жертве в глотку и прошла насквозь, подняла обливающееся кровью тело в воздух и с размаху швырнула его о противоположную стенку, раздался хруст переломанных костей и последний сорвавшийся с уст вздох. Потом тьма поглотила ночного воина, призванного убивать.
@музыка: Отражение - На краю
@настроение: неплохо
@темы: angst, Проза, Spawn, Max, Написанное, drama, Фанфикшн, AU, Творчество