Dream On, Dreamer
Название: Театр теней
Автор: Lucie Snowe
Бета:
Жанр: повседневность
Категория: в основном, конечно, мой любимый джен.
Рейтинг: ПэЖэ – 13.
Персонажи: Ино, Саске, Сакура, Сай – в первой части.
Предупреждение: ООС – жуткий. Стерва Яманако и дура Харуно. Осы, авторский бред.
От автора: насмотрелась Сплетницы и начиталась Бальзака. Адская смесь.
читать дальше
Это навсегда. То, что было в нас.
Это то, что в июле называли раем.
Мне тебя не хватает, как больному лекарств.
А больной без них умирает.
Это все равно, что выхватывать из сморщенных бабушкиных рук спицы с нитками и пытаться самому связать себе шарфик – чертовски сложно, непонятно и стыдно за себя. Именно поэтому Ино Яманако очень редко шла против хода ветра – получать в лицо пыль, грязь и встречные газеты малопривлекательная для нее участь. Поэтому утро следующего дня она встретила с въевшимся в сознание предчувствием какой-то беды, она практически видела, как под груды пыли закапывается ее душа.
Служанка, убиравшаяся в комнате, осторожно распахнула шторы и открыла большое окно, пропуская утреннюю тишину и очнувшийся после ночного дождя воздух – бодрый и свежий. Ино прикрыла глаза и рухнула обратно на мягкие подушки, податливо сминающийся под ней матрац, воздушное и очень теплое одеяло – в свой идеальный мир, послушно подстраивающийся под ее настроение и под изгиб острых, почти режущих тонкую кожу позвонков. Совершенная жизнь, совершенная она – можно ли мечтать о большем?
И на прикроватной тумбочке заманчиво и пошло блестел фамильный браслет, который она, наверное, никогда не наденет, но будет иногда бросать на него вороватые взгляды алчной грешницы, и потом, проиграв себе, сдаст его в банк на долгие-долгие двадцать лет, пока не придет время передать его подрастающей дочери.
Еще вечером она пропустила звонок от Сая, будучи очень увлеченной разговором с Неджи, а потом и вовсе забыла о нем, с головой бросившись в интриги и бессонную ночь, в которую все слезы выплакало грустное небо.
Ино набрала его номер, послышались длинные монотонные гудки, быстро прервавшиеся сонным мужским «алло».
- Сай, доброе утро, - голос счастливее, будто действительно счастлива с ним разговаривать. – Я тебя не разбудила? – и нотку тревоги, чтобы все было, как надо. Французы называют это комильфо. Никаких отклонений, прорехов, сучков. Так, как должно быть. Кажется, даже редкие ссоры вписываются в идеально составленный график – приходят и уходят совсем безболезненно, даже равнодушно.
- Нет, я уже два часа на ногах, - сухо и немного устало ответил Айно, - бегаю за одной важной шишкой, чтобы взять интервью, а он ни в какую, - разочарованно выдохнул Сай. – Как у тебя дела?
Ино встала с кровати и, накинув на плечи прозрачный розовый пеньюар, больше похожий на призрачный предрассветный туман, поплелась в душ, по пути прихватив пушистое нежно-голубое полотенце, в которое она могла завернуться полностью – от макушки до пят.
- Здесь так здорово, - без тени удовольствия или восторга промямлила Ино, - я даже забыла, как приятно сидеть по вечерам с друзьями и просто разговаривать.
Говорить о том, что за четыре дня она так и не успела ни с кем нормально поговорить, Яманако не улыбалось. В конце концов, Сай относился к тому миру, который Ино старательно отгораживала от мира, в который недавно вернулась. Для нее были две параллели, были две жизни. Сай ни разу не слышал от нее недоброго слова или язвительной фразы в чужую сторону, при нем Ино преображалась.
- Как подготовки к свадьбе?
- О, - протянула Ино, регулируя температуру воды и выливая в ванную полпузырька с ароматной пеной, - мне почему-то кажется, что свадьбы не будет. Слишком уж они разные, - поспешно добавила она, пресекая любые вопросы по этому поводу. – Чем ты занят? – равнодушно спросила Ино, - никак целыми днями журналистикой.
Сай засмеялся. Ино поежилась – его смех похож на сухое шуршание белой бумаги. Это всегда неприятно, даже когда ты слышишь его без малого два года и каждый раз убеждаешь себя, что привыкнуть можно ко всему.
- Я недавно набрел на одну галерею, там удивительные работы! – восторженно отозвался Сай. Яманако удивленно вскинула брови: на ее памяти он всего один раз говорил так… воодушевленно. – Я невольно вспомнил времена, когда сам рисовал.
На художество в семье Сая установлено табу. Просто нельзя. Молодой, предприимчивый и амбициозный, кем еще, если не журналистом, может стать Сай? Но только картины вдыхали в него жизнь, как свежий ветер приносит прохладу в изнывающую жарой пустошь.
Без картин Сай был пустым.
Ино вход в личную жизнь Сая, в интимные ее уголки, был закрыт, как закрыта спальня для чужаков. Гостиная? Ванна? Коридоры – всегда пожалуйста, но извольте, остальное не для ваших глаз.
- Здорово, наверное, - натянуто проговорила Яманако, скидывая с себя пеньюар и легкую шелковую ночнушку, ласковой кошкой скользнувшую вдоль тела и залегшую у ног. – Ты мне вчера звонил, а я не взяла трубку, - Ино перевела тему, - ты что-то хотел мне сказать?
Она была готова поклясться, что тонкие губы Сая разочарованно скривились. И вообще, вся его любовь к ней была сплошным разочарованием.
- Ничего серьезного, хотел спросить, как ты… мне пора, - откашлялся Сай и поспешно положил трубку.
Ино раздраженно плюхнулась в горячую и ароматную ванную с ватными кусочками белой душистой пены и блаженно закатила глаза. Теплый пар нежно касался кожи, дымом поднимался в воздух и быстро оседал капельками влаги на холодных кафельных стенах. Это должен был быть последним днем ее пребывания в доме тети, и поэтому она позволила себе немного понежиться в горячей воде.
Миранда убиралась в комнате, когда Ино вышла из ванной и раздвинула полупрозрачные, матово-стеклянные двери гардероба, взяла простое домашнее платье из шерсти темно-голубого цвета и жестом выгнала горничную из комнаты. Миранда прихватила пыльную тряпку и нежно-розовые наволочки и выскочила за дверь.
Сейчас для Ино главным было добраться до автобусной остановки и купить билет до того момента, как в дом вернется Саске. В том, что свадьбы не будет, она не сомневалась – уж слишком ранило Сакуру предательство Учихи.
«Учиха, - про себя усмехнулась Ино, вытягивая оказавшиеся коротковатыми рукава маминого платья, - все равно ты потом спасибо мне скажешь. Подумать только! – жениться из упрямства!»
В шерстяном платье она казалась чудо как хороша: выше и стройней, чем есть на самом деле. И точная копия исчезнувшего в артериях дорог Нью-Йорка отца, своими капризами и идеями творившего высокую моду.
Внизу, в гостиной, явно что-то происходило. Она услышала голос Валерии – она здоровалась с кем-то и говорила о том, что Аи Яманако еще с раннего утра покинула коттедж, уехав в город по срочным делам. Ей коротко ответили или не ответили вовсе – этого Ино не расслышала.
Ино вышла из комнаты, тихо спустилась на второй этаж и, опершись о мраморный парапет, посмотрела вниз – прямо под ее ногами блестела в утренних лучах чистая гостиная, а по ней медленно расхаживал, будто ждал кого-то, Итачи Учиха собственной персоной. Яманако, прежде чем он поднял глаза, как последняя трусиха спряталась за угол и глубоко вздохнула.
Тремя глубокими вдохами успокоила дрогнувшее сердце. Спокойно, Ино, все в порядке.
Почти в порядке. Если не считать нечаянно нагрянувшей большой проблемы в черном пальто, все было просто прекрасно! Самым ужасным было не то, что Саске в руках старшего брата становился очень податливым куском воска, готовым принять любую форму и любое его слово как цель жизни. Самым страшным было то, что Ино реагировала на него так же.
***
Когда Сакура с самым для нее верным решением отменить свадьбу открыла входные двери коттеджа Аи Яманако, где на время своего пребывания в поселке поселился Саске, ее встретила не вечно приветливая и готовая на любые капризы прислуга, а высокий худой молодой человек, вид и манеры которого выдавали в нем Учиху. Харуно сразу поняла, кто он.
Итачи приехал на свадьбу, до которой оставалось два дня, но попал в самый разгар семейного скандала. Впрочем, он был ее центром и камнем преткновения. Даже эта драма подчинилась ему.
Харуно с трудом выдержала его пытливый, очень проницательный взгляд и даже выдавила из себя некое подобие слабой улыбки, которую запросто можно было бы принять за жест отвращения. Получив третий не слишком внятный ответ на свои обыденно-светские вопросы, Итачи потерял к невестке всякий интерес и отвернулся к кирпичному камину, в котором слабо мерцал обморочный огонь, зажженный с утра прислугой. Несмотря на то, что коттедж очень хорошо отапливался, Аи Яманако не могла отказать себе в этой аристократической манере.
Изредка Сакура бросала на него вороватые взгляды, оценивала, сравнивала. Боже, она сравнивала себя с ним и по всем пунктам терпела поражение. Молодой Учиха медленно и почти лениво обсматривал гостиную, впрочем, ни на секунду не задерживаясь ни на одном из предметов интерьера. С детства привыкший к роскоши, Итачи смотрел на дом тети с некоторым раздражением. Ему здесь совсем не нравилось.
Единственно, он на пару секунд задержал свой взгляд на четырех фотографиях в одинаковых серебряных рамках на камине – его семья в полном составе, семья Яманако, тетя Минако и – Аи Яманако.
Нельзя было сказать, что Сакура ему не понравилась. Наоборот, естественность он ценил больше жеманности, но для Саске и всей четы Учиха она была… простоватой. Даже он, тонкий ценитель всего прекрасного, отмечал всю грубоватость ее натуры. В самом деле, уж не вздумал ли Саске притащить простой ситец в царство шелка? О том, что Саске просто издевался над семьей внезапным намерением жениться, Итачи догадался с самого начала, но в отличие от всех, он искренне сжалился над девушкой, по жестокой волею судьбы оказавшейся послушной вещью в грязных руках младшего Учихи. О выходках Саске глава семьи, Фугаку Учиха, узнавал только от Итачи или доносившихся слухов, не проявляя и капли участия к жизни сына, ему вполне хватало послушного Итачи, ценой свободы подарившего брату право выбора.
Когда же с лестницы донеслись осторожные, тихие шаги, он обернулся и взглядом столкнулся с сухими глазами улыбающейся Ино.
Сакура вскочила на ноги, достаточно громко поздоровалась с Яманако и не получила приветствия в ответ. Ее присутствие здесь волновало только холодный пол и мягкий диван, на котором она сидела.
Дорогу от лестницы до Итачи Яманако сдержанно улыбалась, как и полагалось при их нынешних отношениях.
- Дорогой братец, - Ино протянула к нему руки, но не обнялась и только отдала дань традиции, - сколько лет, сколько зим! Не ожидала тебя здесь увидеть.
Итачи сузил раскосые глаза и рукой небрежно провел по волосам.
- Я тоже рад тебя видеть. Мне сказали, что тети нет дома, я остался, чтобы поздороваться. Но теперь мне пора.
- Ты разве остановился не здесь? – в ее голосе, помимо ее воли, проступили собственнические и очень ревностные нотки. Охваченная собственными чувствами, она не сразу заметила, что успела подойти к нему на опасно-близкое расстояние.
Итачи отстранился – быстро и холодно, и его сухое равнодушие кувалдой стукнуло ее по спине.
- Нет, мне пора. Был рад тебя увидеть.
Он сдержанно улыбнулся и – ушел. Дверь за ним глухо стукнула.
Ино повернулась к Сакуре и удивилась, будто только что ее заметила.
- Привет, - рассеянно поздоровалась Яманако, опускаясь в одно из глубоких и мягких кресел около потухшего камина, которое прислуга в отсутствие хозяйки не пожелала разжечь снова. – Извини, что заставила ждать.
- Ммм, ничего страшного, - смутилась Харуно, - это его… ну, любит… в смысле…
Она запнулась и отчаянно покраснела.
- Да, - поспешила ей на помощь вконец расстроенная Ино, - он брат Саске. Наверное, приехал на свадьбу. Она ведь через два дня. Да?
Вопрос был задан, чтобы подтолкнуть Сакуру на разговор – Ино знала, что Харуно, в конце концов, отменит все.
- Я как раз пришла для этого. Мне нужно поговорить с госпожой Аи, чтобы кое-что исправить. Наверное, лучше будет отменить свадьбу.
Последние слова она почти промямлила, уставившись в свои коленки, и не смогла заметить легкой улыбки на губах Ино, которую она, впрочем, быстро спрятала.
- Какая жалость, - без тени сочувствия проговорила Яманако, - правда, вы неплохо смотрелись вместе. Но я не удивлена, - Сакура подняла на нее большие влажные глаза, - он тебя не достоин.
А про себя добавила, что Сакура не имеет и сотой доли крохотного шанса стать одной из Учих. Просто не вовремя и не в том месте родилась и навсегда лишилась права быть любимой таким высокомерным ублюдком, как Саске. Невелика потеря, впрочем, долго они страдать не будут: уже через месяц Харуно вновь подцепит кого-нибудь в клубе, а Саске… быть может, возьмется за ум.
- Ты правда так считаешь? – робко спросила Харуно.
- Да, - достаточно холодно ответила Ино. – Кстати, можешь ехать домой, машину я тебе одолжу и сама скажу тете, что ты отменяешь все. Поверь, - быстро добавила она, уловив по вспыхнувшему в глазах упрямству желание Сакуры все сделать самой, - я уговорю ее быстрее тебя, да и слез будет меньше. Прости, - Ино встала с места, - мне нужно кое-куда позвонить… Что ж, до моего отъезда осталось пару часов, но я надеюсь, мы продолжим общение.
Ино ушла быстрее, чем Сакура успела с ней попрощаться. Она стремительно добежала до своей комнаты, выгнала стиравшую пыль с комода Миранду и достала из сумочки телефон. Недолго думая, Ино набрала номер Неджи.
К ее удивлению, ответил он быстро, хотя обычно заставлял звонившего ждать по нескольку минут, чтобы подчеркнуть свою важность и деловитость, однако, стоило заметить, что порой он действительно тонул в работе и не мог выкроить и трех секунд на звонок.
- Если это срочно, я тебя выслушаю, если нет – встретимся сегодня в три в «Зеркале», просто у меня завал, - сухо протараторил Хьюга, явно подписывая ценные бумаги.
- Ладно, - без энтузиазма ответила Ино, - тогда встретимся в «Зеркале». Но не забудь!
***
Прим. Автора – дальше рассказ идет от лица Ино.
Неджи расхохотался – холодно и зло. В его голосе звенели кубики льда. Он откинулся на спинку мягкого низкого дивана и притянул высокий тонкий стакан с мартини с долькой лайма и короткой солонкой.
- Так ты не знала об Алиссии? – насмешливо протянул Хьюга, отпивая мартини. – Я думал, ты первая узнаёшь о таких вещах и потом уже разносишь сплетни по континенту.
Довольный собой, он сладко улыбнулся.
Таким радостным я его не видела уже года четыре – с тех самых пор, как его назначили заместителем генерального директора «Хьюго Инт» под руководством Хиаши – его тирана-дядьки, от одного вида на который пища рвалась обратно.
В смысле, это сейчас совершенно не важно.
Об Алиссии, невесте Итачи, я узнала минуту назад и не совсем была уверена, как к ней относиться. И как вообще воспринимать эту новость. Опять же, отбросив тот факт, что больше всего на свете я хотела бы быть на ее месте… или нет? Или я настолько привыкла к мысли о том, что Итачи – не мой, что даже никак не собираюсь реагировать на известие о его помолвке? Бог ты мой, неужели вся эта плесневелая дурь крутится в моей голове, когда напротив сидит явно счастливый Хьюга и смеется над моим… горем? Несчастьем? Просто последние три года он уверен в том, что я каждый свой тревожный сон соблазняю Учиху-старшего в неприлично короткой юбке и прозрачном топике. Нужно заметить, скорее всего меня в такой одежде видел он, Неджи.
Так или иначе, собственное равнодушие пугало, потому что уже вечером оно могло перерасти в настоящую истерику или чего хуже – кинуть в объятья первого попавшегося.
Второй вариант я предпочла бы разделить с Неджи, хотя бы потому, что костюм его по стоимости явно переваливал за стандартные полторы тысячи долларов. О да, легальная проституция никогда не будет осуждаться вслух.
Он, вдоволь поглумившись надо мной, резко выпрямил спину и вперил в меня суровый, какой-то болезненный взгляд – кажется, он сам был не рад приезду Итачи. И понимал, какое место сам занимал в моей жизни – примерно, на две ступени выше глупой Харуно.
- Ты ведь ему не нужна, - тихо и очень печально прошептал Хьюга, не отводя глаз.
- Я знаю. И знала всегда.
- И… после стольких лет?.. После всего?
Я пожала плечами, на этот раз – искренне. Я хотела верить, что мне все равно, хотела чувствовать себя через толстенные слои брони и стекол, хотела слышать только отголоски того, что творилось со мной. Наверное, это было нечестно. По отношению ко мне, к Неджи, к Саске, к Сакуре… это было слишком сложно и просто для нас, но бесконечный круг замыкался именно на Итачи. Или он был его центром.
- Это очень забавно – разговаривать с тобой о своих личных, - я запнулась, - переживаниях, но позволь мне самой все решить. Но проследи, чтобы Хината не влюбилась в него.
- О, - он снова откинулся на спинку дивана и хищно прищурился, - не переживай, она уже два года сохнет по Узумаки и не думает даже переключаться на кого-то еще. Я спокоен.
Мои брови поползли вверх, хотя эту привычку я ненавидела.
- И ты так спокоен? Насколько мне известно, Наруто Узумаки не из тех, кого можно любить таким, как Хината. Ни трастового фонда, ни белого Феррари или Бугатти. Как же ты так спокойно относишься к этому? – не без удивления спросила я, пока Неджи подсовывал под стакан с мартини стодолларовую купюру.
- Он настолько ничтожен, что я даже не хочу обращать внимание на него.
Похоже, даже говорить об Узумаки ему было лень – настолько он считал его недостойным внимания, хотя всегда очень ревностно следил за всеми, кто имел наглость подойти к Хинате ближе пушечного выстрела. Несмотря на показное равнодушие, он очень трепетно относился к сестре. Порой это напоминало даже любовь.
Точно так же мне было лень вспоминать свою любовь к Итачи, заново переживать боль, обиду, отчаяние.
Это было логично – отпустить его. В конце концов, у него своя жизнь, у меня своя, да и за последние пять дней делов я натворила больше, чем за два прошедших года. Мне нужно было домой: отдохнуть и закончить учебный год, поступить в консерваторию, может быть, навестить отца в Нью-Йорке, может, слетать в Токио – после такой долгой отлучки посетить родину и, быть может, там найти будущее. Прошлое нужно оставить в прошлом.
- В любом случае, был рад тебя увидеть.
Его большая теплая ладонь легла поверх моей ладони.
И странно – и приятно – не хотелось ничего менять.
- До встречи… через пару лет, - безрадостно улыбнулся Неджи, прежде чем уйти.
Стало вдруг пусто и непривычно холодно без его сдержанных улыбок, едких замечаний и тусклых светлых глаз. Что ж, видимо, я здесь немного задержалась.
***
Уехать мне не дал назначенный на вечер прием тетей Аи, в котором вдруг стало жизненно необходимым мое присутствие в доме. Услышав новость об отмене свадьбы, она мгновенно вспыхнула вдохновением и незамедлительно схватилась за телефон и блокнот, в котором хранились номера самых ценных для имиджа людей. Поэтому уже к четырем часам коттедж был приведен в надлежащий вид, купленные мной и Сакурой для торжества розы ушли на украшение всех пяти этажей, лилии в высоких хрустальных вазах – на длинный на двадцать четыре места черный полированный стол, жасмины угодили в мусорное ведро, а дорогие ликеры и шампанское поджидали своего часа в холодильниках.
Но первым делом она приказала разжечь камин и приглушить свет, выключив огромную свисающую с потолка люстру и заменить ее огромным числом толстых свечей. И к приезду гостей в гостиной витал слабый аромат корицы и сладких лилий. Выращенные в теплицах розы не пахли.
Первыми прибыли – я и не сомневалась – Хьюга, но только молодое поколение, следом за ними с разрывом всего в пять минут прибыла чета но Собаку во главе с немногословным и мрачным Гаарой, сторониться которого предпочитали вся здравомыслящая часть нашего светского общества.
Самыми последними в гостиную вошли Учихи. Все. Признаться, это было даже удивительно, учитывая острую неприязнь между тетей Аи и главой семейства Мадарой.
Саске стоял у камина, Итачи – пока еще один – около него, он они оба молчали, безмолвно оценивая каждый сантиметр вечера, каждого гостя прошивая насквозь отстраненным изучающим взглядом.
Насколько я поняла, он ждал Алиссию с минуты на минуту и даже успел раздраженно повести плечами во время разговора с матерью, Микото-сан, удивительной природы женщину, посвятившую себя воспитанию сыновей.
Боль обнимала меня сзади.
Мне было душно.
Я уже заранее ненавидела эту девушку, о существовании которой узнала всего несколько часов назад. Наверное, она прекрасна, раз ее кандидатуру на роль жены Итачи одобрил даже Мадара. Скорее всего, чертовски умна и невероятно воспитана. Доченька банкира – не меньше.
Она отнимала у меня то, что оставалось самым сокровенным в самые кошмарные минуты распутства, цинизма и грязи. Мой свет.
У нее не было даже права смотреть в его сторону.
Не было.
Она не теряла в нем себя.
Не отдавала ему своей жизни.
Параллельно своим чувствам я слышала тихий голос Саске, которому приходилось не лучше.
Маленький треугольник разросся в громадную уродливую фигуру.
Что-то щелкнуло, кажется, парадная дверь, и в гостиную ворвалась вечерняя прохлада и кисло-сладкие нотки Шанель.
Пользоваться Пятыми Шанель до двадцати пяти – явный признак безвкусицы.
Алиссия мило улыбнулась гостям и под внимательные взгляды присутствующих прошла к Итачи и дала себя поцеловать в щеку.
В ее тошнотворной милости было раздражающая приторность, чрезмерная слащавость, но для меня, Неджи и Саске во всем этом виделась одна лишь игра, расчет, корысть.
Потому что она не имела права его любить открыто.
Я слышала довольный шепот тети Аи, восхищенной красотой этой девушки.
Видела презрительный и вместе с тем завистливый взгляд Темари.
Полуулыбку Неджи, спрятавшуюся в совершенно нейтральном разговоре его с Гаарой.
На всем протяжении вечера я искала в ней изъяны, недостатки. Я заранее знала, что она не достойна даже его мимолетного взгляда, но не могла взять в толк, почему он – самый завидный жених всего штата, половины проживающих в Америке кланов, выбрал ее. Почему именно ее, низкую, тощую и совсем бесцветную тень, отдаленно напоминающую меня в пятнадцать лет.
За все четыре часа, что тетя Аи смешила гостей, за которые я успела исполнить Эльфийскую ночь Вивальди, успели подоспеть и Хиаши, и Канкуро, Саске не проронил ни слова, бесстрастно наблюдая за неловким и стыдливым пламенем в камине. Изредка он переводил совершенно непроницаемый, почти пустой взгляд на меня, и в обманчивой игре бликов огня на его лице около тонких губ ложились неглубокие морщинки, отдаленно напоминающие больную улыбку.
Мне было уже не смешно, потому что точно такая же улыбка прилипла к моим губам.
К губам Неджи.
Хинаты.
Сакуры.
Наруто.
Мы все только улыбались.
Как больные. Как приговоренные к смерти – сухой улыбкой, карикатурой настоящего.
Как тени на стенах – мы играли свои роли в зависимости от света и стен.
Но во всем этом смехотворном действии было что-то действительно больное.
Совсем как легкий отпечаток смерти у внешне здоровых, но медленно умирающих на самом деле.
Невозможно было разобраться в той огромной ненависти, презрения, ревности и зависти, которые неизменно ходили за нами по пятам.
Алиссия по просьбе тети помогала переносить капризные розы со стола на широкие кухонные подоконники, когда к ней очень тихо и деликатно подошел Итачи.
Я стояла на другом конце кухни и высвобождала цветы от ярких оберток, подрезала тонкие, но прочные стебельки и опускала их в наполненные кристально-чистой водой полуметровые вазы в тяжелом аристократическом стиле ампир. Против своей воли видела, как расцвела ее улыбка в ответ на его мягкое прикосновение рукой.
Она не знала, что самые нежные на свете руки могут причинять невероятную боль.
Они могут рвать сердце.
По кусочкам вытаскивать его из груди.
Тонкими пальцами вспарывать артерию за артерией, чтобы его ничто не держало.
И бросать…
Было так неловко, будто я стояла за дверьми их спальни и смотрела в замочную скважину. Подглядывала. Эти невесомые прикосновения были настолько интимными, настолько личными, что даже видео с их свадьбы не смогло бы разжечь во мне большей боли.
- Отнеси, пожалуйста, чай тете Аи. Она очень просила.
Он подал ей взятую со стола фарфоровую совершенно белую чашку.
- Но ведь она только что пила чай, - Алиссия даже не удосужилась насторожиться или не довериться. Ну да, кроме меня и них на кухне никого больше не было. А я всего лишь сестра.
- Прошу, - с нажимом попросил Итачи.
Алиссия забрала чашку и, даже не оглянувшись, ушла в гостиную.
Вы замечали, как легчает и холодеет воздух, когда уходит кто-то вам ненавистный.
Я ожидала, что Итачи пойдет следом за ней, но он остался. Более того – он подошел ко мне.
Я забыла, как дышать, потому что он смотрел на меня так… как не смотрят на сестер, на девушек и в принципе на людей. Что-то среднее между единственной и ушедшей.
- Она напоминает мне тебя. Когда-то давно ты была такой же.
- Тихой? Бесцветной? Неприметной? – я не хотела говорить о ней с ним наедине. Не хотела, чтобы это крохотное время для нас делилось кем-то напополам. Между нами никто не должен был стоять – ни мой жених, ни его невеста, ни наша кровь, ни наши разочарования.
Порой находится что-то важнее.
Сильнее.
Это было необходимо почти как воздух. Как сердцу электрические разряды.
- Не сомневающейся. Мне жаль, что сделал тебя такой.
Он сожалел или притворялся – я не знаю. Но что-то внутри меня очень не хотело верить в то, что этим вечером ставится точка.
Уже без детских игр, без притворства. Без намеков.
Все более, чем просто. Более, чем больно.
Он посмотрел на мое кольцо.
- Желаю тебе счастья, Ино.
***
Довезти меня до вокзала взялся Неджи, без колебаний распрощавшийся с семьей и забравший у дяди черный новый BMW.
Он не знал, что произошло между мной и Итачи, но три минуты, которые мы находились с ним на кухне, отпечатались в его памяти и распаляли его дикую ревность. Он не хотел мириться с тем, что не занимает в моей жизни первые ступени. Он дико бесился из-за того, что я не хотела видеть в нем единственного, несмотря на то, что он действительно был единственным искренним со мной человеком во всей, наверное, моей жизни.
Ему было жаль, что я не путалась в его сетях, подобно остальным его бывшим и нынешним.
Но если бы не это, он даже не запомнил бы моего имени.
Парадоксальный человек.
Эти твои-мои слезы по щекам.
Это просто избыток соли в глазах.
Еще одна попытка поговорить. Напрасно.
Еще сотня стихов. Хуже чем яд.
Это еще один день, в котором нет нас.
Есть где-то ты. И где-то отдельно я.*
Он раздосадовано шикнул и выключил песню. Наверное, она его задела.
Она задела и меня.
И, наверное, задела бы каждого.
- Ино, Ино, - протянул Неджи, не сводя с мокрой быстро теряющейся в сумерках дороги внимательного и устала взгляда, - а ведь все могло быть иначе. Чуть-чуть, но иначе.
- Уж лучше так, чем если бы я обманывала тебя. Быть может… когда-нибудь.
Не дожидаясь его ответа или хоть какой-нибудь реакции, я вышла из машины под синевато-серое осеннее небо вокзала, где меня уже ждал большой темно-зеленый автобус до Чикаго. До города с моей чуть более счастливой и чуть менее искренней жизнью.
Без пятнадцати одиннадцать я села в автобус и почти сразу включила телефон, чтобы позвонить Саю и Марте, но потом посмотрела в окно, за которым, прислонившись к автомобилю, стоял Неджи. Сотовый полетел обратно в сумку. Казалось, он единственный человек, которому не все равно, вернусь ли я обратно или предпочту остаться в Чикаго, решу посетить отца или просто исчезнуть из жизней четы Яманако.
Автобус тихо зарычал, водитель попросил нас пристегнуть ремни и на время поездки не открывать окон, потому что работали кондиционеры.
Уехал ли Неджи сразу или оставался на вокзале еще какое-то время – не знаю, но подаренное им кольцо лежало на самом дне моего кармана.
_________________
* использованы слова песни "Твои-мои слезы" Птицами.
Наверное, это совсем не конец.
Автор: Lucie Snowe
Бета:
Жанр: повседневность
Категория: в основном, конечно, мой любимый джен.
Рейтинг: ПэЖэ – 13.
Персонажи: Ино, Саске, Сакура, Сай – в первой части.
Предупреждение: ООС – жуткий. Стерва Яманако и дура Харуно. Осы, авторский бред.
От автора: насмотрелась Сплетницы и начиталась Бальзака. Адская смесь.
читать дальше
Это навсегда. То, что было в нас.
Это то, что в июле называли раем.
Мне тебя не хватает, как больному лекарств.
А больной без них умирает.
Это все равно, что выхватывать из сморщенных бабушкиных рук спицы с нитками и пытаться самому связать себе шарфик – чертовски сложно, непонятно и стыдно за себя. Именно поэтому Ино Яманако очень редко шла против хода ветра – получать в лицо пыль, грязь и встречные газеты малопривлекательная для нее участь. Поэтому утро следующего дня она встретила с въевшимся в сознание предчувствием какой-то беды, она практически видела, как под груды пыли закапывается ее душа.
Служанка, убиравшаяся в комнате, осторожно распахнула шторы и открыла большое окно, пропуская утреннюю тишину и очнувшийся после ночного дождя воздух – бодрый и свежий. Ино прикрыла глаза и рухнула обратно на мягкие подушки, податливо сминающийся под ней матрац, воздушное и очень теплое одеяло – в свой идеальный мир, послушно подстраивающийся под ее настроение и под изгиб острых, почти режущих тонкую кожу позвонков. Совершенная жизнь, совершенная она – можно ли мечтать о большем?
И на прикроватной тумбочке заманчиво и пошло блестел фамильный браслет, который она, наверное, никогда не наденет, но будет иногда бросать на него вороватые взгляды алчной грешницы, и потом, проиграв себе, сдаст его в банк на долгие-долгие двадцать лет, пока не придет время передать его подрастающей дочери.
Еще вечером она пропустила звонок от Сая, будучи очень увлеченной разговором с Неджи, а потом и вовсе забыла о нем, с головой бросившись в интриги и бессонную ночь, в которую все слезы выплакало грустное небо.
Ино набрала его номер, послышались длинные монотонные гудки, быстро прервавшиеся сонным мужским «алло».
- Сай, доброе утро, - голос счастливее, будто действительно счастлива с ним разговаривать. – Я тебя не разбудила? – и нотку тревоги, чтобы все было, как надо. Французы называют это комильфо. Никаких отклонений, прорехов, сучков. Так, как должно быть. Кажется, даже редкие ссоры вписываются в идеально составленный график – приходят и уходят совсем безболезненно, даже равнодушно.
- Нет, я уже два часа на ногах, - сухо и немного устало ответил Айно, - бегаю за одной важной шишкой, чтобы взять интервью, а он ни в какую, - разочарованно выдохнул Сай. – Как у тебя дела?
Ино встала с кровати и, накинув на плечи прозрачный розовый пеньюар, больше похожий на призрачный предрассветный туман, поплелась в душ, по пути прихватив пушистое нежно-голубое полотенце, в которое она могла завернуться полностью – от макушки до пят.
- Здесь так здорово, - без тени удовольствия или восторга промямлила Ино, - я даже забыла, как приятно сидеть по вечерам с друзьями и просто разговаривать.
Говорить о том, что за четыре дня она так и не успела ни с кем нормально поговорить, Яманако не улыбалось. В конце концов, Сай относился к тому миру, который Ино старательно отгораживала от мира, в который недавно вернулась. Для нее были две параллели, были две жизни. Сай ни разу не слышал от нее недоброго слова или язвительной фразы в чужую сторону, при нем Ино преображалась.
- Как подготовки к свадьбе?
- О, - протянула Ино, регулируя температуру воды и выливая в ванную полпузырька с ароматной пеной, - мне почему-то кажется, что свадьбы не будет. Слишком уж они разные, - поспешно добавила она, пресекая любые вопросы по этому поводу. – Чем ты занят? – равнодушно спросила Ино, - никак целыми днями журналистикой.
Сай засмеялся. Ино поежилась – его смех похож на сухое шуршание белой бумаги. Это всегда неприятно, даже когда ты слышишь его без малого два года и каждый раз убеждаешь себя, что привыкнуть можно ко всему.
- Я недавно набрел на одну галерею, там удивительные работы! – восторженно отозвался Сай. Яманако удивленно вскинула брови: на ее памяти он всего один раз говорил так… воодушевленно. – Я невольно вспомнил времена, когда сам рисовал.
На художество в семье Сая установлено табу. Просто нельзя. Молодой, предприимчивый и амбициозный, кем еще, если не журналистом, может стать Сай? Но только картины вдыхали в него жизнь, как свежий ветер приносит прохладу в изнывающую жарой пустошь.
Без картин Сай был пустым.
Ино вход в личную жизнь Сая, в интимные ее уголки, был закрыт, как закрыта спальня для чужаков. Гостиная? Ванна? Коридоры – всегда пожалуйста, но извольте, остальное не для ваших глаз.
- Здорово, наверное, - натянуто проговорила Яманако, скидывая с себя пеньюар и легкую шелковую ночнушку, ласковой кошкой скользнувшую вдоль тела и залегшую у ног. – Ты мне вчера звонил, а я не взяла трубку, - Ино перевела тему, - ты что-то хотел мне сказать?
Она была готова поклясться, что тонкие губы Сая разочарованно скривились. И вообще, вся его любовь к ней была сплошным разочарованием.
- Ничего серьезного, хотел спросить, как ты… мне пора, - откашлялся Сай и поспешно положил трубку.
Ино раздраженно плюхнулась в горячую и ароматную ванную с ватными кусочками белой душистой пены и блаженно закатила глаза. Теплый пар нежно касался кожи, дымом поднимался в воздух и быстро оседал капельками влаги на холодных кафельных стенах. Это должен был быть последним днем ее пребывания в доме тети, и поэтому она позволила себе немного понежиться в горячей воде.
Миранда убиралась в комнате, когда Ино вышла из ванной и раздвинула полупрозрачные, матово-стеклянные двери гардероба, взяла простое домашнее платье из шерсти темно-голубого цвета и жестом выгнала горничную из комнаты. Миранда прихватила пыльную тряпку и нежно-розовые наволочки и выскочила за дверь.
Сейчас для Ино главным было добраться до автобусной остановки и купить билет до того момента, как в дом вернется Саске. В том, что свадьбы не будет, она не сомневалась – уж слишком ранило Сакуру предательство Учихи.
«Учиха, - про себя усмехнулась Ино, вытягивая оказавшиеся коротковатыми рукава маминого платья, - все равно ты потом спасибо мне скажешь. Подумать только! – жениться из упрямства!»
В шерстяном платье она казалась чудо как хороша: выше и стройней, чем есть на самом деле. И точная копия исчезнувшего в артериях дорог Нью-Йорка отца, своими капризами и идеями творившего высокую моду.
Внизу, в гостиной, явно что-то происходило. Она услышала голос Валерии – она здоровалась с кем-то и говорила о том, что Аи Яманако еще с раннего утра покинула коттедж, уехав в город по срочным делам. Ей коротко ответили или не ответили вовсе – этого Ино не расслышала.
Ино вышла из комнаты, тихо спустилась на второй этаж и, опершись о мраморный парапет, посмотрела вниз – прямо под ее ногами блестела в утренних лучах чистая гостиная, а по ней медленно расхаживал, будто ждал кого-то, Итачи Учиха собственной персоной. Яманако, прежде чем он поднял глаза, как последняя трусиха спряталась за угол и глубоко вздохнула.
Тремя глубокими вдохами успокоила дрогнувшее сердце. Спокойно, Ино, все в порядке.
Почти в порядке. Если не считать нечаянно нагрянувшей большой проблемы в черном пальто, все было просто прекрасно! Самым ужасным было не то, что Саске в руках старшего брата становился очень податливым куском воска, готовым принять любую форму и любое его слово как цель жизни. Самым страшным было то, что Ино реагировала на него так же.
***
Когда Сакура с самым для нее верным решением отменить свадьбу открыла входные двери коттеджа Аи Яманако, где на время своего пребывания в поселке поселился Саске, ее встретила не вечно приветливая и готовая на любые капризы прислуга, а высокий худой молодой человек, вид и манеры которого выдавали в нем Учиху. Харуно сразу поняла, кто он.
Итачи приехал на свадьбу, до которой оставалось два дня, но попал в самый разгар семейного скандала. Впрочем, он был ее центром и камнем преткновения. Даже эта драма подчинилась ему.
Харуно с трудом выдержала его пытливый, очень проницательный взгляд и даже выдавила из себя некое подобие слабой улыбки, которую запросто можно было бы принять за жест отвращения. Получив третий не слишком внятный ответ на свои обыденно-светские вопросы, Итачи потерял к невестке всякий интерес и отвернулся к кирпичному камину, в котором слабо мерцал обморочный огонь, зажженный с утра прислугой. Несмотря на то, что коттедж очень хорошо отапливался, Аи Яманако не могла отказать себе в этой аристократической манере.
Изредка Сакура бросала на него вороватые взгляды, оценивала, сравнивала. Боже, она сравнивала себя с ним и по всем пунктам терпела поражение. Молодой Учиха медленно и почти лениво обсматривал гостиную, впрочем, ни на секунду не задерживаясь ни на одном из предметов интерьера. С детства привыкший к роскоши, Итачи смотрел на дом тети с некоторым раздражением. Ему здесь совсем не нравилось.
Единственно, он на пару секунд задержал свой взгляд на четырех фотографиях в одинаковых серебряных рамках на камине – его семья в полном составе, семья Яманако, тетя Минако и – Аи Яманако.
Нельзя было сказать, что Сакура ему не понравилась. Наоборот, естественность он ценил больше жеманности, но для Саске и всей четы Учиха она была… простоватой. Даже он, тонкий ценитель всего прекрасного, отмечал всю грубоватость ее натуры. В самом деле, уж не вздумал ли Саске притащить простой ситец в царство шелка? О том, что Саске просто издевался над семьей внезапным намерением жениться, Итачи догадался с самого начала, но в отличие от всех, он искренне сжалился над девушкой, по жестокой волею судьбы оказавшейся послушной вещью в грязных руках младшего Учихи. О выходках Саске глава семьи, Фугаку Учиха, узнавал только от Итачи или доносившихся слухов, не проявляя и капли участия к жизни сына, ему вполне хватало послушного Итачи, ценой свободы подарившего брату право выбора.
Когда же с лестницы донеслись осторожные, тихие шаги, он обернулся и взглядом столкнулся с сухими глазами улыбающейся Ино.
Сакура вскочила на ноги, достаточно громко поздоровалась с Яманако и не получила приветствия в ответ. Ее присутствие здесь волновало только холодный пол и мягкий диван, на котором она сидела.
Дорогу от лестницы до Итачи Яманако сдержанно улыбалась, как и полагалось при их нынешних отношениях.
- Дорогой братец, - Ино протянула к нему руки, но не обнялась и только отдала дань традиции, - сколько лет, сколько зим! Не ожидала тебя здесь увидеть.
Итачи сузил раскосые глаза и рукой небрежно провел по волосам.
- Я тоже рад тебя видеть. Мне сказали, что тети нет дома, я остался, чтобы поздороваться. Но теперь мне пора.
- Ты разве остановился не здесь? – в ее голосе, помимо ее воли, проступили собственнические и очень ревностные нотки. Охваченная собственными чувствами, она не сразу заметила, что успела подойти к нему на опасно-близкое расстояние.
Итачи отстранился – быстро и холодно, и его сухое равнодушие кувалдой стукнуло ее по спине.
- Нет, мне пора. Был рад тебя увидеть.
Он сдержанно улыбнулся и – ушел. Дверь за ним глухо стукнула.
Ино повернулась к Сакуре и удивилась, будто только что ее заметила.
- Привет, - рассеянно поздоровалась Яманако, опускаясь в одно из глубоких и мягких кресел около потухшего камина, которое прислуга в отсутствие хозяйки не пожелала разжечь снова. – Извини, что заставила ждать.
- Ммм, ничего страшного, - смутилась Харуно, - это его… ну, любит… в смысле…
Она запнулась и отчаянно покраснела.
- Да, - поспешила ей на помощь вконец расстроенная Ино, - он брат Саске. Наверное, приехал на свадьбу. Она ведь через два дня. Да?
Вопрос был задан, чтобы подтолкнуть Сакуру на разговор – Ино знала, что Харуно, в конце концов, отменит все.
- Я как раз пришла для этого. Мне нужно поговорить с госпожой Аи, чтобы кое-что исправить. Наверное, лучше будет отменить свадьбу.
Последние слова она почти промямлила, уставившись в свои коленки, и не смогла заметить легкой улыбки на губах Ино, которую она, впрочем, быстро спрятала.
- Какая жалость, - без тени сочувствия проговорила Яманако, - правда, вы неплохо смотрелись вместе. Но я не удивлена, - Сакура подняла на нее большие влажные глаза, - он тебя не достоин.
А про себя добавила, что Сакура не имеет и сотой доли крохотного шанса стать одной из Учих. Просто не вовремя и не в том месте родилась и навсегда лишилась права быть любимой таким высокомерным ублюдком, как Саске. Невелика потеря, впрочем, долго они страдать не будут: уже через месяц Харуно вновь подцепит кого-нибудь в клубе, а Саске… быть может, возьмется за ум.
- Ты правда так считаешь? – робко спросила Харуно.
- Да, - достаточно холодно ответила Ино. – Кстати, можешь ехать домой, машину я тебе одолжу и сама скажу тете, что ты отменяешь все. Поверь, - быстро добавила она, уловив по вспыхнувшему в глазах упрямству желание Сакуры все сделать самой, - я уговорю ее быстрее тебя, да и слез будет меньше. Прости, - Ино встала с места, - мне нужно кое-куда позвонить… Что ж, до моего отъезда осталось пару часов, но я надеюсь, мы продолжим общение.
Ино ушла быстрее, чем Сакура успела с ней попрощаться. Она стремительно добежала до своей комнаты, выгнала стиравшую пыль с комода Миранду и достала из сумочки телефон. Недолго думая, Ино набрала номер Неджи.
К ее удивлению, ответил он быстро, хотя обычно заставлял звонившего ждать по нескольку минут, чтобы подчеркнуть свою важность и деловитость, однако, стоило заметить, что порой он действительно тонул в работе и не мог выкроить и трех секунд на звонок.
- Если это срочно, я тебя выслушаю, если нет – встретимся сегодня в три в «Зеркале», просто у меня завал, - сухо протараторил Хьюга, явно подписывая ценные бумаги.
- Ладно, - без энтузиазма ответила Ино, - тогда встретимся в «Зеркале». Но не забудь!
***
Прим. Автора – дальше рассказ идет от лица Ино.
Неджи расхохотался – холодно и зло. В его голосе звенели кубики льда. Он откинулся на спинку мягкого низкого дивана и притянул высокий тонкий стакан с мартини с долькой лайма и короткой солонкой.
- Так ты не знала об Алиссии? – насмешливо протянул Хьюга, отпивая мартини. – Я думал, ты первая узнаёшь о таких вещах и потом уже разносишь сплетни по континенту.
Довольный собой, он сладко улыбнулся.
Таким радостным я его не видела уже года четыре – с тех самых пор, как его назначили заместителем генерального директора «Хьюго Инт» под руководством Хиаши – его тирана-дядьки, от одного вида на который пища рвалась обратно.
В смысле, это сейчас совершенно не важно.
Об Алиссии, невесте Итачи, я узнала минуту назад и не совсем была уверена, как к ней относиться. И как вообще воспринимать эту новость. Опять же, отбросив тот факт, что больше всего на свете я хотела бы быть на ее месте… или нет? Или я настолько привыкла к мысли о том, что Итачи – не мой, что даже никак не собираюсь реагировать на известие о его помолвке? Бог ты мой, неужели вся эта плесневелая дурь крутится в моей голове, когда напротив сидит явно счастливый Хьюга и смеется над моим… горем? Несчастьем? Просто последние три года он уверен в том, что я каждый свой тревожный сон соблазняю Учиху-старшего в неприлично короткой юбке и прозрачном топике. Нужно заметить, скорее всего меня в такой одежде видел он, Неджи.
Так или иначе, собственное равнодушие пугало, потому что уже вечером оно могло перерасти в настоящую истерику или чего хуже – кинуть в объятья первого попавшегося.
Второй вариант я предпочла бы разделить с Неджи, хотя бы потому, что костюм его по стоимости явно переваливал за стандартные полторы тысячи долларов. О да, легальная проституция никогда не будет осуждаться вслух.
Он, вдоволь поглумившись надо мной, резко выпрямил спину и вперил в меня суровый, какой-то болезненный взгляд – кажется, он сам был не рад приезду Итачи. И понимал, какое место сам занимал в моей жизни – примерно, на две ступени выше глупой Харуно.
- Ты ведь ему не нужна, - тихо и очень печально прошептал Хьюга, не отводя глаз.
- Я знаю. И знала всегда.
- И… после стольких лет?.. После всего?
Я пожала плечами, на этот раз – искренне. Я хотела верить, что мне все равно, хотела чувствовать себя через толстенные слои брони и стекол, хотела слышать только отголоски того, что творилось со мной. Наверное, это было нечестно. По отношению ко мне, к Неджи, к Саске, к Сакуре… это было слишком сложно и просто для нас, но бесконечный круг замыкался именно на Итачи. Или он был его центром.
- Это очень забавно – разговаривать с тобой о своих личных, - я запнулась, - переживаниях, но позволь мне самой все решить. Но проследи, чтобы Хината не влюбилась в него.
- О, - он снова откинулся на спинку дивана и хищно прищурился, - не переживай, она уже два года сохнет по Узумаки и не думает даже переключаться на кого-то еще. Я спокоен.
Мои брови поползли вверх, хотя эту привычку я ненавидела.
- И ты так спокоен? Насколько мне известно, Наруто Узумаки не из тех, кого можно любить таким, как Хината. Ни трастового фонда, ни белого Феррари или Бугатти. Как же ты так спокойно относишься к этому? – не без удивления спросила я, пока Неджи подсовывал под стакан с мартини стодолларовую купюру.
- Он настолько ничтожен, что я даже не хочу обращать внимание на него.
Похоже, даже говорить об Узумаки ему было лень – настолько он считал его недостойным внимания, хотя всегда очень ревностно следил за всеми, кто имел наглость подойти к Хинате ближе пушечного выстрела. Несмотря на показное равнодушие, он очень трепетно относился к сестре. Порой это напоминало даже любовь.
Точно так же мне было лень вспоминать свою любовь к Итачи, заново переживать боль, обиду, отчаяние.
Это было логично – отпустить его. В конце концов, у него своя жизнь, у меня своя, да и за последние пять дней делов я натворила больше, чем за два прошедших года. Мне нужно было домой: отдохнуть и закончить учебный год, поступить в консерваторию, может быть, навестить отца в Нью-Йорке, может, слетать в Токио – после такой долгой отлучки посетить родину и, быть может, там найти будущее. Прошлое нужно оставить в прошлом.
- В любом случае, был рад тебя увидеть.
Его большая теплая ладонь легла поверх моей ладони.
И странно – и приятно – не хотелось ничего менять.
- До встречи… через пару лет, - безрадостно улыбнулся Неджи, прежде чем уйти.
Стало вдруг пусто и непривычно холодно без его сдержанных улыбок, едких замечаний и тусклых светлых глаз. Что ж, видимо, я здесь немного задержалась.
***
Уехать мне не дал назначенный на вечер прием тетей Аи, в котором вдруг стало жизненно необходимым мое присутствие в доме. Услышав новость об отмене свадьбы, она мгновенно вспыхнула вдохновением и незамедлительно схватилась за телефон и блокнот, в котором хранились номера самых ценных для имиджа людей. Поэтому уже к четырем часам коттедж был приведен в надлежащий вид, купленные мной и Сакурой для торжества розы ушли на украшение всех пяти этажей, лилии в высоких хрустальных вазах – на длинный на двадцать четыре места черный полированный стол, жасмины угодили в мусорное ведро, а дорогие ликеры и шампанское поджидали своего часа в холодильниках.
Но первым делом она приказала разжечь камин и приглушить свет, выключив огромную свисающую с потолка люстру и заменить ее огромным числом толстых свечей. И к приезду гостей в гостиной витал слабый аромат корицы и сладких лилий. Выращенные в теплицах розы не пахли.
Первыми прибыли – я и не сомневалась – Хьюга, но только молодое поколение, следом за ними с разрывом всего в пять минут прибыла чета но Собаку во главе с немногословным и мрачным Гаарой, сторониться которого предпочитали вся здравомыслящая часть нашего светского общества.
Самыми последними в гостиную вошли Учихи. Все. Признаться, это было даже удивительно, учитывая острую неприязнь между тетей Аи и главой семейства Мадарой.
Саске стоял у камина, Итачи – пока еще один – около него, он они оба молчали, безмолвно оценивая каждый сантиметр вечера, каждого гостя прошивая насквозь отстраненным изучающим взглядом.
Насколько я поняла, он ждал Алиссию с минуты на минуту и даже успел раздраженно повести плечами во время разговора с матерью, Микото-сан, удивительной природы женщину, посвятившую себя воспитанию сыновей.
Боль обнимала меня сзади.
Мне было душно.
Я уже заранее ненавидела эту девушку, о существовании которой узнала всего несколько часов назад. Наверное, она прекрасна, раз ее кандидатуру на роль жены Итачи одобрил даже Мадара. Скорее всего, чертовски умна и невероятно воспитана. Доченька банкира – не меньше.
Она отнимала у меня то, что оставалось самым сокровенным в самые кошмарные минуты распутства, цинизма и грязи. Мой свет.
У нее не было даже права смотреть в его сторону.
Не было.
Она не теряла в нем себя.
Не отдавала ему своей жизни.
Параллельно своим чувствам я слышала тихий голос Саске, которому приходилось не лучше.
Маленький треугольник разросся в громадную уродливую фигуру.
Что-то щелкнуло, кажется, парадная дверь, и в гостиную ворвалась вечерняя прохлада и кисло-сладкие нотки Шанель.
Пользоваться Пятыми Шанель до двадцати пяти – явный признак безвкусицы.
Алиссия мило улыбнулась гостям и под внимательные взгляды присутствующих прошла к Итачи и дала себя поцеловать в щеку.
В ее тошнотворной милости было раздражающая приторность, чрезмерная слащавость, но для меня, Неджи и Саске во всем этом виделась одна лишь игра, расчет, корысть.
Потому что она не имела права его любить открыто.
Я слышала довольный шепот тети Аи, восхищенной красотой этой девушки.
Видела презрительный и вместе с тем завистливый взгляд Темари.
Полуулыбку Неджи, спрятавшуюся в совершенно нейтральном разговоре его с Гаарой.
На всем протяжении вечера я искала в ней изъяны, недостатки. Я заранее знала, что она не достойна даже его мимолетного взгляда, но не могла взять в толк, почему он – самый завидный жених всего штата, половины проживающих в Америке кланов, выбрал ее. Почему именно ее, низкую, тощую и совсем бесцветную тень, отдаленно напоминающую меня в пятнадцать лет.
За все четыре часа, что тетя Аи смешила гостей, за которые я успела исполнить Эльфийскую ночь Вивальди, успели подоспеть и Хиаши, и Канкуро, Саске не проронил ни слова, бесстрастно наблюдая за неловким и стыдливым пламенем в камине. Изредка он переводил совершенно непроницаемый, почти пустой взгляд на меня, и в обманчивой игре бликов огня на его лице около тонких губ ложились неглубокие морщинки, отдаленно напоминающие больную улыбку.
Мне было уже не смешно, потому что точно такая же улыбка прилипла к моим губам.
К губам Неджи.
Хинаты.
Сакуры.
Наруто.
Мы все только улыбались.
Как больные. Как приговоренные к смерти – сухой улыбкой, карикатурой настоящего.
Как тени на стенах – мы играли свои роли в зависимости от света и стен.
Но во всем этом смехотворном действии было что-то действительно больное.
Совсем как легкий отпечаток смерти у внешне здоровых, но медленно умирающих на самом деле.
Невозможно было разобраться в той огромной ненависти, презрения, ревности и зависти, которые неизменно ходили за нами по пятам.
Алиссия по просьбе тети помогала переносить капризные розы со стола на широкие кухонные подоконники, когда к ней очень тихо и деликатно подошел Итачи.
Я стояла на другом конце кухни и высвобождала цветы от ярких оберток, подрезала тонкие, но прочные стебельки и опускала их в наполненные кристально-чистой водой полуметровые вазы в тяжелом аристократическом стиле ампир. Против своей воли видела, как расцвела ее улыбка в ответ на его мягкое прикосновение рукой.
Она не знала, что самые нежные на свете руки могут причинять невероятную боль.
Они могут рвать сердце.
По кусочкам вытаскивать его из груди.
Тонкими пальцами вспарывать артерию за артерией, чтобы его ничто не держало.
И бросать…
Было так неловко, будто я стояла за дверьми их спальни и смотрела в замочную скважину. Подглядывала. Эти невесомые прикосновения были настолько интимными, настолько личными, что даже видео с их свадьбы не смогло бы разжечь во мне большей боли.
- Отнеси, пожалуйста, чай тете Аи. Она очень просила.
Он подал ей взятую со стола фарфоровую совершенно белую чашку.
- Но ведь она только что пила чай, - Алиссия даже не удосужилась насторожиться или не довериться. Ну да, кроме меня и них на кухне никого больше не было. А я всего лишь сестра.
- Прошу, - с нажимом попросил Итачи.
Алиссия забрала чашку и, даже не оглянувшись, ушла в гостиную.
Вы замечали, как легчает и холодеет воздух, когда уходит кто-то вам ненавистный.
Я ожидала, что Итачи пойдет следом за ней, но он остался. Более того – он подошел ко мне.
Я забыла, как дышать, потому что он смотрел на меня так… как не смотрят на сестер, на девушек и в принципе на людей. Что-то среднее между единственной и ушедшей.
- Она напоминает мне тебя. Когда-то давно ты была такой же.
- Тихой? Бесцветной? Неприметной? – я не хотела говорить о ней с ним наедине. Не хотела, чтобы это крохотное время для нас делилось кем-то напополам. Между нами никто не должен был стоять – ни мой жених, ни его невеста, ни наша кровь, ни наши разочарования.
Порой находится что-то важнее.
Сильнее.
Это было необходимо почти как воздух. Как сердцу электрические разряды.
- Не сомневающейся. Мне жаль, что сделал тебя такой.
Он сожалел или притворялся – я не знаю. Но что-то внутри меня очень не хотело верить в то, что этим вечером ставится точка.
Уже без детских игр, без притворства. Без намеков.
Все более, чем просто. Более, чем больно.
Он посмотрел на мое кольцо.
- Желаю тебе счастья, Ино.
***
Довезти меня до вокзала взялся Неджи, без колебаний распрощавшийся с семьей и забравший у дяди черный новый BMW.
Он не знал, что произошло между мной и Итачи, но три минуты, которые мы находились с ним на кухне, отпечатались в его памяти и распаляли его дикую ревность. Он не хотел мириться с тем, что не занимает в моей жизни первые ступени. Он дико бесился из-за того, что я не хотела видеть в нем единственного, несмотря на то, что он действительно был единственным искренним со мной человеком во всей, наверное, моей жизни.
Ему было жаль, что я не путалась в его сетях, подобно остальным его бывшим и нынешним.
Но если бы не это, он даже не запомнил бы моего имени.
Парадоксальный человек.
Эти твои-мои слезы по щекам.
Это просто избыток соли в глазах.
Еще одна попытка поговорить. Напрасно.
Еще сотня стихов. Хуже чем яд.
Это еще один день, в котором нет нас.
Есть где-то ты. И где-то отдельно я.*
Он раздосадовано шикнул и выключил песню. Наверное, она его задела.
Она задела и меня.
И, наверное, задела бы каждого.
- Ино, Ино, - протянул Неджи, не сводя с мокрой быстро теряющейся в сумерках дороги внимательного и устала взгляда, - а ведь все могло быть иначе. Чуть-чуть, но иначе.
- Уж лучше так, чем если бы я обманывала тебя. Быть может… когда-нибудь.
Не дожидаясь его ответа или хоть какой-нибудь реакции, я вышла из машины под синевато-серое осеннее небо вокзала, где меня уже ждал большой темно-зеленый автобус до Чикаго. До города с моей чуть более счастливой и чуть менее искренней жизнью.
Без пятнадцати одиннадцать я села в автобус и почти сразу включила телефон, чтобы позвонить Саю и Марте, но потом посмотрела в окно, за которым, прислонившись к автомобилю, стоял Неджи. Сотовый полетел обратно в сумку. Казалось, он единственный человек, которому не все равно, вернусь ли я обратно или предпочту остаться в Чикаго, решу посетить отца или просто исчезнуть из жизней четы Яманако.
Автобус тихо зарычал, водитель попросил нас пристегнуть ремни и на время поездки не открывать окон, потому что работали кондиционеры.
Уехал ли Неджи сразу или оставался на вокзале еще какое-то время – не знаю, но подаренное им кольцо лежало на самом дне моего кармана.
_________________
* использованы слова песни "Твои-мои слезы" Птицами.
Наверное, это совсем не конец.
@темы: Наруто